Восход Левиафана

Кизекочук не шелохнулся, но не мог не подумать о том, насколько в действительности искренен Меджедэджик. Истинная причина, по которой он решил взять в жены Витэшну, известна всем, но что насчет его слов о любви к ней? Закон предков запрещает лгать и при всей предвзятости ситуации Кизекочук не мог отрицать, что Меджедэджик производит впечатление честного и открытого воина. Да только едва ли он когда-нибудь вообще видел Витэшну.

- Тогда ты получил мое согласие, сын рода Кватоко, мое, моих родичей и моих воинов, - этими словами Гехэдж завершил ритуальный разговор. Меджедэджик поднялся и пересек линию порубежных камней, за ним последовали его люди.

Все воины по очереди пожали друг другу предплечья и выказали уважение прикосновением пальцев к шее. С женщинами они здоровались иначе - взаимно касались правой рукой левого плеча. От взгляда Кизекочука не скрылась игривая нотка в глазах сестры Меджедэджика, таинственной Адсилы, когда она приветствовала его. Разумеется, Демонтин тоже это заметил и едва сдержал мальчишескую улыбку.

Гехэдж пригласил Меджедэджика и его людей в свою овачиру. Ритуальная часть была завершена и все заметно расслабились, начали улыбаться и дружелюбно беседовать друг с другом. Кизекочук тоже улыбался и, кажется, даже с кем-то говорил.

Когда в овачиру вошла Витэшна, они обменялись мимолетными взглядами, и он все понял. Она смирилась и уже не смела смотреть на него, как на возлюбленного. Едва ли он мог винить ее в этом, но отстраненный взгляд возлюбленной резанул по сердцу больнее удара вражеского томагавка.

Витэшна села подле Меджедэджика и мило улыбнулась ему, и незримый волк боли вновь вонзил клыки в грудь Кизекочука, хотя тот всеми силами гнал его прочь.

А потом женщины принесли провизию, к группе ганьенгэха, встретившей Меджедэджика и его людей, присоединились еще десять дюжин мужчин и женщин. И все они отправились вместе с онундагэга в их главную уоки, что располагалась в шести переходах на запад, на самой границе Великих топей, вдоль берега овеянного мифами озера Пово. По договору обряд восемнадцатой зимы Витэшны и заключение союза меж ней и  Меджедэджиком было решено провести в один день, на земле, священной для племени онундагэга.

Они двигались медленно, так как с ними были женщины и даже несколько детей. Среди людей царил покой и умиротворение, даже природа, казалось, благоволит им - наступил месяц Гроз, а небо чистое и светлое, как очи Ата-ан-сик.

Кизекочук, поглощенный смутными мыслями и очередной перепалкой с улыбчивым Демонтином, не заметил, как рядом с ним оказался Меджедэджик. Воин племени ганьенгэха превосходил Кизекочука на полголовы и был чуть шире в плечах, ему тоже недавно миновала двадцать первая зима. Он даже был чем-то похож на Кизекочука, неуловимо.

Воин онундагэга внимательно посмотрел в глаза Кизекочука и тот понял, что он хочет поговорить наедине. Они чуть отстали от основной группы, позволили пройти вперед замыкающим воинам.

- Я слышал о тебе, Кизекочук, - по его сбивчивому тону стало ясно, что Меджедэджик все же скорее воин, чем оратор. И фразы, если это не отточенные фразы ритуального характера, даются ему нелегко. - Для меня честь познакомиться с человеком, чья слава идет далеко впереди него.

- Я тоже рад познакомиться с тобой, - отсраненно бросил Кизекочук. - И тоже слышал о тебе, но давай пропустим эту суету. Ты ведь о другом хотел поговорить, не так ли?

- Так, - выдохнул Меджедэджик, казалось - он был рад, что Кизекочук все отлично понял и сразу перешел к делу. - Мне известно о том, что ты и Витэшна... любили друг друга. И я не хочу, чтобы между нами на этот счет были какие-то разногласия. Я совершенно искренен в своих словах и можешь не сомневаться, что я буду ей достойным мужем.

- Зачем ты мне это говоришь? - не выдержал Кизекочук. Он не хотел злиться на Меджедэджика, не имел на это право. И все же злился. А этот жест, надо признать - благородный жест, еще больше раззадорил ярость, что уже который месяц клокотала в груди Кизекочука. Он ни за что не признался бы себе в этом, но впервые усомнился в верности решения, что принял тогда, безлунной ночью в безымянной роще.

- Я... - запнулся Меджедэджик. Потом взял себя в руки и продолжил уже тверже. - Я не знаю, почему, но я должен был сказать это. Происходящее несправедливо по отношению к вам, но решение принято старейшинами наших племен. Солгу, если скажу, что ему сопротивлялся, ибо действительно поражен в самое сердце красотой и кротостью Витэшны. Но я не хочу, чтобы это стало причиной разлада между нами. Наши племена - твое и мое - племена воинов, грядут непростые лета и нам понадобится все мужество нашего союза...

- Доверие, - перебил его Кизекочук, чуть резче, чем хотел.

- Что? - не понял Меджедэджик.

- Ты просто хочешь быть уверен, что можешь мне доверять, - пояснил Кизекочук, посмотрев прямо в глаза своему визави. - И я ценю это, правда. Судя по всему, ты достойный человек, и это я тоже ценю. Понимаю, твоей вины тут нет. Но не думай, что я сумею так быстро забыть все это.