Восход памяти

– Вероника Павловна, можно выйти? – спросил он, подняв руку.

– Иди, Березкин, – со вздохом ответила учительница, – но не задерживайся! Контрольная сама не решится.

Аким поднялся с места. В карман упал мобильник, улегшись там вместе с подаренным незнакомкой зеркальцем. Незаметно прихватив рюкзак, он направился к двери, провожаемый ехидными и, наверное, в чем-то остроумными репликами, вроде: «Эй, смотри внимательно! Где буква "М" – тебе не туда» – «А куда ему?» – «Туда, где пробел!» – и далее: смешки, одобрительный хохот, все как всегда. Тихо прикрыв за собой дверь, он двинулся по коридору.

Аким давно успел свыкнуться с положением отверженного, а в данную минуту его и вовсе ничто не волновало, кроме белого парусника, на палубу которого он вскоре ступит, следуя пути.

Путь, однако, проходил по странным местам. Он вел в туалетную комнату, которая в самом начале урока была свободна, а значит, ничто не мешало. Аким быстро вошел, прикрыв за собой дверь. Над раковиной висело зеркало – уже изрядно заляпанное. Аким предполагал это и заранее подготовил тряпочку. Заботливо протерев зеркальную поверхность, мальчик добился чистоты отражения, не идеальной, но сносной, насколько это возможно. Зеркальная гладь явила бледное худенькое лицо, скорее девичье, открытое лицо – длинные волосы убраны в хвост, испуганные глаза освещал одинокий солнечный лучик, невольно заглянувший в оконце, чудом пробившись сквозь плотную серость осеннего неба.

Мальчик, отвернувшись от отражения, сунул руку в рюкзак, где нащупал небольшой предмет цилиндрической формы – красный маркер. Волнение охватило Акима, ведь именно сейчас он подошел к той черте, переступив которую не будет пути обратно. Кровь отхлынула от конечностей, ноги немели, подкашивались. Похолодевшими пальцами он коснулся маркера, вытащил его из рюкзака. Короткой, похожей на предупредительный сигнал вспышкой мелькнула мысль, что еще не поздно вернуться в класс, написать контрольную, продолжив день – такой же, как сотни других до него. Но будто почуяв сомнение, незримое присутствие вновь явило себя – из зеркального омута рыжеволосая девочка одним взглядом примагнитила ускользавшее внимание Акима, и вместо зеленых глаз, испуганных и растерянных, в отражении проявились глаза серо-зеленые, горящие, дерзкие – такой взгляд прогонял прочь не только сомнение, но и всякую мысль о нем.

И пальцы мальчика уже выводили на отражающей поверхности ровный круг. Далее по воссозданной из памяти картине по диаметру круга расположились неровные знаки (мальчик не знал – знаками были руны), а в самом центре неумелая рука начертала пятиконечную звезду вершиной вниз. Еле заметная на стекле пентаграмма с размытыми очертаниями, и в месте пересечения двух звездных линий оставался незначительный просвет. Несмотря на изъяны, знак излучал силу, пугающую, темную, слишком далекую от светлой наполненности грядущего счастливого путешествия на белом паруснике. И мальчик усомнился вновь. В ту же секунду, будто по заказу, дверь туалетной комнаты отворилась – Аким обрадовался, что появился повод отвернуться от намалеванной на зеркале пентаграммы, и уже собирался быстро, не оборачиваясь, со всех ног умчаться в класс, сбежать от темной зазеркальной силы. Как вдруг понял, что не в силах обернуться. Вошедший парень отразился в зеркале, его глаза разом остекленели, он развернулся и, ни говоря ни слова, вышел вон.

Мальчик ужаснулся! Сила, исторгающая тьму, дышала ею и в то же время засасывала в нее. Запоздалое сожаление уже ничего не меняло. Аким вновь предпринял попытку отвернуться от зеркала с пугающим знаком. Повернул голову – думал, что повернул, – и тут же на периферии зрения заметил пугающую странность: хотя он явственно чувствовал, как поворачивает голову, его отражение при этом не менялось – Аким в зеркале так и остался стоять, обреченным взглядом уставившись на знак. Мальчик ринулся к двери, но его мечущийся в панике взгляд не обнаружил ничего из собственного тела, что могло бы двигаться, и ноги, и руки, и все части тела словно растворились в воздухе, мальчик исчез. Но отражение в зеркале осталось – продолжая транслировать ту же картину неподвижно застывшего на месте мальчика, оно существовало отдельно от самого Акима, которого не было… здесь…

Мозг отказывался воспринимать не укладывающуюся ни в какие шаблоны парадигму измененной действительности, ум, подобно недвижному отражению, застыл, парализованный страхом перед необъяснимым, заняв позицию стороннего наблюдателя. Мальчик словно раздвоился, и часть его, ту, что обладала сознанием, стремительно засасывала тьма из врат зеркальной пентаграммы. Спустя считаные секунды исторгаемая воронкой тьма вобрала в себя Акима, его бесплотное сознание, в тот же миг вернув в привычную реальность его безвольное тело. Ему казалось, он утопает сам в себе и весь знакомый мир тонет вместе с ним.