Восход

Холодные волны Финского залива выплескивались из темноты и перекатывались через низкий борт, отчего в лодке становилось еще холодней. Людмила куталась в воротник дутой зимней куртки, по случаю прикупленной в порту, и выглядела жалко. Однако смелая девушка держалась и изредка поблескивала разгневанными глазами: «Видишь? Я терплю!»

Роман совсем не горел желанием брать Батурину с собой в опасное путешествие. Но все же взял. Всяко лучше, чем оставлять ее в чужом городе одну.

– На судно ты не поднимешься! – в который раз повторил он, закрепляя сказанное ударом кулака по колену.

– Поднимусь!

– Нет! Ты останешься в лодке.

– Я пойду с вами!

– Нет! Не пойдешь!

– А вот пойду! Что, если кто-нибудь обнаружит наш челнок, а в нем – меня?

Роман скрипнул словами и перечить не стал. Сыграла та же карта, которая не позволила Людмиле остаться в порту.

– Юрик говорит, – отозвался Иван Петрович, – что всегда защитит прелестную девушку. Он всегда любил молдаванок.

– Я не молдаванка, – буркнула Людмила, продолжая буравить взглядом Романа.

– Он тебя и не любит, – хмыкнул Сохан. – Просто сказал, что защитит. А сейчас рассказывает о своих похождениях в молдаванских виноградниках в тридцать седьмом.

Глядел старик на нос надувного челна – скамейка там, конечно же, пустовала.

– Рекомендую сидеть тихо, – напомнил о себе Вадим. – Мы приближаемся.

– Фу, пошляк! – хрипло крякнул Иван Петрович, тыча пальцем в пустое место.

– Чего? – не понял начальник охраны погибшего олигарха. – Что я такого сказал?

– Ты – ничего, – отмахнулся Сохан. – Тут Юрик мне об одной даме рассказывает. Такая сисяс… – Он бросил мимолетный взгляд на улыбающуюся Людмилу и умолк, отвернувшись.

– Похабника вашего в разведку пошлем, – шепнула Батурина деду. – Впереди меня пойдет.

– Никуда ты не пойдешь! – громко прошипел Роман. – Тебя убьют в первые же секунды сражения!

– А ты мне оружие дай. – Людмила стремительным движением прижалась к нему и обмякла. – Дай пистолет.

– Неглупая идея, кстати, – заметил Вадим. – Любое оружие в нашей маленькой команде на вес золота.

– Ты стрелять-то умеешь? – спросил Ветров у девушки, мысленно чертыхаясь: не подумал ведь раньше, хотя имел тысячу шансов научить Людмилу.

– А вот умею, – вызывающе произнесла Батурина. – В каждом фильме видела – только и знай, что нажимать на курок да затвор перещелкивать.

– Не курок, дуреха, – каркнул дед, ехидно блеснув глазами. – Курок спускают. А нажимают на крючок или спусковую скобу. Понятно?

– Дай пистолет, – ласкаясь к Роману, попросила Людмила. – И покажи, как им пользоваться.

Ветров извлек из-под куртки запасной пистолет и протянул его девушке. Когда оружие оказалось в маленькой ладошке, внезапное воспоминание так стиснуло горло Романа, что он едва не закашлялся. Ему вспомнилась обнаженная Людмила, глядящая на него стеклянными глазами, и напряженный тонкий пальчик на крючке.

Батурина заметила колебания возлюбленного и все поняла. Она обняла Ветрова за шею и зашептала:

– Никогда! Никогда больше, слышишь? Я ведь спала, не знала, что это ты… Извини меня, дуру такую, извини… Никогда в жизни я не смогла бы тебя убить.

Роман глубоко вздохнул. Слова девушки его не успокоили, но дали понять, что в душе Людмилы пылает огонь любви. А раз любит – пускай стреляет. Даст Бог – не выстрелит, когда не надо.

Ветров хмыкнул своим мыслям и приобнял любимую. Вот так, обнимаясь, они и подплыли к «Снежной буре» – невзрачному потрепанному кораблику-рыболову, вблизи оказавшемуся довольно большим по сравнению с их лодкой.

Все затихли, когда Вадим развернул челнок и поплыл левее кормы рыболова, чтобы не войти в его кильватерный след. Шли они между «Снежной бурей» и берегом, потому невольный наблюдатель с палубы корабля вряд ли заметил бы жмущуюся к волнам лодочку. А вот вблизи бортов пришлось заглушить мотор и налечь на весла – миновать самый опасный участок, освещенный скудными овалами габаритных огней. Когда же прижались к проржавелому местами борту, стало полегче.

Лодку то и дело приподнимало на вздыбленной волне, поэтому закинуть «кошку» удалось лишь с четвертого раза.

– Будем надеяться, нас не ждут наверху с хлебом да солью, или даже хуже – с членом и автоматом, – сохраняя каменное лицо, грубо пошутил Вадим.

Он полез первым. На нейлоновом канате навязали толстых узлов, карабкаться было удобно. Впрочем, девушка и старик вряд ли взобрались бы по раскачивающейся веревке. Для них предусмотрели лесенку – оставалось лишь вытащить канат наверх до половины, а следом за ним поднять и нехитрое приспособление.

Пока Ветров занимался подъемом Ивана Петровича и Людмилы, Вадим занял позицию на углу жилой пристройки и наблюдал за рубкой.

Вопреки ожиданиям на корабле оказалось очень мало народа. За полчаса, пока Сохан и Ветров проводили разведку, они насчитали всего тринадцать человек. Наверняка еще несколько находились в каютах и рубке, но поздних гостей они не интересовали – опасность представляла только вооруженная охрана.