Восхождение

— Отец, ты несправедлив ко мне! — с искренней обидой в голосе говорил Озмунд, когда семейство Джеминид, забрав гордого чемпиона из лазарета, вернулось в гостевой домик, где гордый очередной победой чемпион совершенно неожиданно обнаружил, что никто не собирается гордиться вместе с ним. — Я же победил этого Сэйну, прошёл дальше. Какие на Состязаниях могут быть правила? У этого Шикио, внезапно, были атаки, которые специализируются на том, чтобы бить своего врага в спину! И почему-то никого это не возмущает! А когда я использовал свои способности, это почему-то оказывается недопустимо.

— Да потому что кодекс поведения существует в любом месте! — прорычал в ответ Адейро, — от тебя требовалось победить твоего соперника, а не унижать его на глазах трёх тысяч зрителей! После того, как ты Назойливостью наложил на Шикио Молчание, тебе было достаточно пары атак, чтобы уложить его обратно на землю. А вот поджигать ему штаны, а потом впечатывать задницей кверху в защитное поле было абсолютно ненужным! Что я уже сказал Сарефу — повторю и тебе! Сэйны, при всей их текущей ничтожности и бесполезности, всё ещё члены ковенанта Деус! И если текущие соглашения Андерраст и Домино с нами разрывать не станут, то вот создавать новые будет на порядок тяжелее. Всего одним поступком ты осложнил нам жизнь на долгие годы вперёд! Даяну вышибли из Состязаний, и Уайтхолл не сможет дать нам больше двух голосов на Годасте. И даже если ты выиграешь, и наш голос будет иметь 16-кратный вес, даже в этом случае перекрыть 18 голосов — раз плюнуть! А это значит, что мне придётся снова отплясывать дипломатические танцы у тех кланов, кто будет иметь хотя бы 4-кратный голос. Да мне, по-хорошему, уже сейчас надо идти по всем кланам, которые прошли дальше, и заключать с ними хотя бы нейтралитеты. И то — через год мы всё равно потеряем это преимущество, а вот обиду Сэйны будут держать очень и очень долго! И всё по твоей милости, сыночек!

Сареф, сидевший между Озмундом и Адейро, был тише воды, ниже травы. С одной стороны, он понимал Озмунда. Ему не понаслышке было известно, как это обидно, когда ты вроде как сделал всё правильно, но вместо слов поддержки и одобрения слышишь в свой адрес обвинения в глупости по причинам, которые, казалось, вообще с потолка упали. И ему было даже немного жаль Озмунда, ибо тот всегда относился к нему нейтральнее всех. И во время праздничного обеда в честь своего 15-го дня рождения Озмунд, в общем-то, честно признался, почему он так себя вёл, и это звучало достаточно правдоподобно.

— Можно было это, в конце концов, объяснить мне и раньше, — огрызнулся Озмунд, — откуда же я, по-твоему должен был об этом знать, отец?

— Озмунд, ты сейчас хочешь к Бездне спалить мои последние нервы? — схватился за голову Адейро, — ты третий раз участвуешь в Системных Состязаниях! Хоть один чёртов раз хоть один чёртов участник позволял себе такое отношение к сопернику?! Ну это же так очевидно!

— Дядя, мне кажется, что вы несправедливы, — осторожно заметил Сареф, — у нас нет ни ваших мозгов, ни вашего опыта, ни вашего видения ситуации. И то, что очевидно для вас, совершенно неочевидно…

— Значит, оно должно быть очевидно! — рявкнул Адейро, — Озмунду управлять кланом после того, как я уйду на покой, и он должен считывать такие вещи на подлёте! И, будь добр, Сареф, не лезь под горячую руку! То, что ты своё дело делаешь так, как от тебя требуется, ещё не означает, что ты не получишь по башке, если будешь совать нос, куда не просят!

Сареф благоразумно закрыл рот. В самом деле, когда дядя так недоволен, ему лучше дать ему проораться. Зато Озмунд впервые в жизни посмотрел на Сарефа с благодарностью. Ибо, наверное, осознал, что Сареф действительно понимает, что он сейчас чувствует.

— Всё равно мне кажется, что вы зря так волнуетесь, — примиряюще добавил Сареф, — я ведь буду с вами и на следующих Состязаниях, и на Состязаниях за ними, и за ними, и так же буду помогать нашим чемпионам. Единичного голоса на Годасте у нас теперь точно не будет.

— Это ещё не означает, что можно позволять себе настолько глупые и опрометчивые поступки, — продолжал бушевать Адейро, впрочем, было видно, что недовольство его уже больше напускное, — особенно для того, кто в будущем возьмёт на себя бразды правления кланом. Ладно, хватит разговоров. Давайте есть и расходиться отдыхать. Мне ещё вечером предстоит нанести несколько визитов, так что силы буду нелишними.

— Спасибо, что-то аппетита нет, — ядовито сказал Озмунд, отодвигая от себя тарелку и поднимаясь на ноги.

— Я тебе сейчас дам — аппетита нету! — снова взвился Адейро, — а ну быстро сел и сожрал всё, что тебе положили в эту чёртову тарелку!

Озмунд, совершенно не ожидавший новой вспышки, испуганно сел обратно. Адейро же глубоко вздохнул, после чего посмотрел на сына и мягко сказал: