Восхождение

— Я твое рвение понимаю, — Масленников положил Рыбалтовскому руку на плечо, — но еще раз пойми: ты — руководитель, хотя по должности самый малый, а по существу большой, решающий, важная фигура на стройке.

Масленников вдруг вспомнил вслух, как он уговаривал мастера Рыбалтовского принять должность бригадира, формально по служебной лестнице опуститься на одну ступеньку ниже.

— Петя, — спросил он, — ты какого-нибудь старшего производителя работ из соседнего управления знаешь?

— Нет, — ответил Рыбалтовский.

— А начальника потока Гольбурга знаешь?

— Нет.

— А Копелева, бригадира?

— Слышал.

— Вот видишь, ты никого из строителей-начальников не знаешь в комбинате, а о бригадире слышал. А Гольбург, между прочим, как раз и есть начальник потока там, где работает Владимир Копелев. Итак, хочешь быть бригадиром?

Рыбалтовский согласился. Популярность, престижность положения хотя и становится все более важным фактором по мере возмужания человека, но и для молодого парня это тоже не последнее дело.

Петя Рыбалтовский пошел провожать нас к машине. Дорогой пожаловался на недовоз панелей, отопительных батарей. Все-таки транспортное плечо от Москвы до Зеленограда было немалым. Масленников вытащил блокнот, записал.

— Исправим. Ты, главное, не волнуйся, Петя, и делай свое дело. И готовься к переходу на метод бригадного подряда, — сказал Масленников. — Вот как Толя Авилов. Он рядом, не стесняйся попросить совета. Только спесивые люди стесняются помощи, а спесь плохой советчик в нашем деле.

— Хорошо, — кивал Рыбалтовский.

Он нравился мне. В нем чувствовалась настоящая рабочая косточка, совестливость в труде, полная отдача себя полюбившемуся делу. Петя рассказал, что живет в Москве, где-то рядом с больницей Склифосовского. Уже женат, дочке четыре годика. В Зеленоград ездит каждый день на служебном автобусе от Белорусского вокзала. И вставать приходится в пять утра. Конец смены в половине пятого дня.

Я спросил: когда же он добирается домой — часиков в семь вечера?

Петя как-то неопределенно махнул рукой.

— Я сейчас здесь живу, — сказал он.

Я понял это в том смысле, что пока Петя не считает потраченного им времени на стройке, как требует обстановка, так он и поступает.

И Масленников подтвердил догадку:

— Ему нужно расчистить кое-какие завалы, вот и жмет на всю железку.

Петя Рыбалтовский не жаловался, но я-то все же подумал, что живется и работается ему нелегко. На стройках вообще не сыщешь легкой жизни...

Я подумал тогда еще и о том, что сейчас много пишут о наставничестве, а оно бывает и гласное, и негласное, официально оформленное и нигде не зафиксированное, мало кому заметное. Сколько уже таких, как Рыбалтовский и Авилов, прошло через руки Геннадия Владимировича, сколько в разные годы вставало под его славное рабочее «знамя»...

Возможно, каким-то образом Масленников почувствовал ход моих мыслей. Или же, думая о Рыбалтовском и Авилове, ассоциативно вспомнил о самом известном своем ученике — Копелеве.

— Он позвонил мне на днях, поздравил, — рассказывал Геннадий Владимирович. — «С чем же, Володя?» — спросил я. «А с первым местом по комбинату». — «Вот как! Ну, спасибо. Когда товарищи из Пятого монтажного поздравляют, это особенно ценно. Вы ведь наши главные конкуренты».

И это действительно так, — добавил Масленников после паузы. — А в общем, хочу сказать: для хороших людей, если ученик подымается выше учителя, — это успех учителя.

Высший уровень

Днем пятого апреля семьдесят четвертого года к воротам Хорошевского завода железобетонных изделий съезжались строители из разных районов столицы. На главную внутризаводскую площадь стекался рабочий люд из цехов, из своих кабинетов спускались сотрудники управления Домостроительного комбината, вплотную примыкавшего к территории предприятия. Прибывало и начальство — машины останавливались прямо у здания нового формовочного цеха.

Стоял солнечный и ясный день, весь пронизанный апрельским ярким светом, все вокруг дышало весной, и уже одно это создавало словно бы специально приуроченное к празднику, по-весеннему радостно-возбужденное, приподнято-торжественное настроение.

Я, как и все, приехал к двум часам, узнав о том, что на Хорошевском заводе состоится митинг, на котором будет выступать Копелев. До начала митинга я с удовольствием прошелся по площади, где бывал много раз.

Есть одна удивительная особенность внутризаводских индустриальных интерьеров. Впечатление от них меняется в зависимости от времени дня и ночи, от потока людей, от интенсивности заводского ритма. И может, потому, что сейчас людей здесь было больше, чем обычно, оглашая воздух гудками, мчались по асфальту маленькие автокары, плавно двигались массивные, малоповоротливые панелевозы, шуршали шинами грузовики, оттого, что во всем чувствовалась высокая динамичность работы, то и сама площадь показалась мне шире, объемнее, обустроеннее. Тем более что в глубине территории, на месте еще недавно стоявших там неказистых, мелких строений, я увидел новое, внушительное, впечатляющее своими формами здание цеха.