Восхождение

В бригаде всегда добрая половина людей училась — то ли в школах рабочей молодежи, то ли в техникумах или институтах. Собственно говоря, и без списка Масленников хорошо помнил об этих товарищах. Они и работали с полной выкладкой, а иначе и нельзя на таком массовом, темпированном строительстве, и учились за счет вечерних часов, выходных дней, а порою за счет сна, благо молодые организмы это выдерживали.

Двадцать два диплома! Двадцать два строителя получили дипломы об окончании высшего и среднего технического образования. На любой слух, в любом месте это звучало весомо, впечатляюще!

Суровцев, порывшись в ящике стола, среди вороха запачканных, истертых на сгибах чертежей нашел эту самую тетрадку.

— Давай сюда, — сказал Масленников. — Посмотрим еще раз.

Первым в списке шел он сам, Масленников, затем Александр Андреевич Гусев. Тут же была помечена и его новая должность после окончания института — начальник потока.

— «Варфоломеев Виктор Васильевич, — прочел далее Масленников, — был в бригаде столяром, теперь инженер, начальник потока. Фролов Владимир Васильевич, бывший бетонщик, сейчас старший прораб. Шмуклер Борис, Абрамович, электросварщик, теперь старший прораб. Андрухов Борис Иванович, электросварщик, окончил техникум, сейчас секретарь парторганизации строительного управления. Онищенко Леонид Иванович, монтажник, теперь старший прораб. Валентина Егоровна Ртищева, штукатур, сейчас техник на отделочном потоке. Геннадий Константинович Пискунов, бывший монтажник, сейчас начальник потока. Титов Владимир Андреевич, бетонщик, окончил институт, ныне инженер в ГАСКе — Государственном архитектурном надзоре».

Масленников прочел имена лишь тех, кто получил в бригаде дипломы за последние пять лет. Список этот сам по себе был так красноречив, что не нуждался в комментариях. Поднимая этажи, бригада поднимала и своих людей по круто восходящим ступеням жизни.

— Ну, а сам ты, Толя, выполняешь данное мне обещание? — спросил Масленников у Суровцева, когда закрыл тетрадку.

— Выполняю, — заверил Суровцев, но при этом глубоко и как-то сокрушенно вздохнул.

К двадцати двум дипломам бригады Суровцев по логике событий должен был бы добавить и свой, это лежало на нем своего рода моральным обязательством, и то, что до сих пор он не смог этого осуществить, мучило Суровцева. Масленников понимал это и чувствовал, что не надо было сильно «давить» на бригадира, но все же всякий раз при встрече не мог удержаться, чтобы не упомянуть о техникуме.

— Ведь хотел же пойти в заочный, вечерний? Михеич, что же ты?

— Непременно постараюсь! — Суровцев при этом сделал какой-то странный жест правой рукой — то ли хотел поднять ее вверх, как для клятвы, то ли поправить каску, которую он, немного волнуясь, уже несколько раз снимал и снова надевал.

— Преодолей себя и начни, — посоветовал Масленников. — Важно начать. Мобилизоваться. Все собрать в себе и решиться. Думаешь, я не знаю, что тяжело? Знаю, — сказал он. — Семья, дети, заботы. Личные и общественные. Ты член парткома. Поездки частые. Ты уже в четырех странах побывал?

Суровцев кивнул, подтверждая.

— Это хорошо, тоже учеба, но не главная. Даю тебе душевный совет: не упускай время, Толик! Не расслабляйся. Я вам честно скажу, ребята, чем мне моя весьма почетная теперешняя работа не по сердцу, что меня тревожит.

Масленников почувствовал, что заинтересовал собеседников, они ждут его откровенного, исповедального слова.

— Боюсь избаловаться от жизни сравнительно легкой. Удивил? — тут же спросил он сам, потому что видел глаза слегка усмехнувшегося Копелева, озадаченного Суровцева, пожавшего плечами Логачева. — А вы не удивляйтесь, вам странно потому, что не испытали такого.

— Я думал, вы на тяжесть пожалуетесь, а вы — на легкость, — произнес Суровцев.

— Я привык жить с другими нагрузками. Ты понял, Толик? А на легкость жалуюсь потому, что к ней привыкать опасно, втянуться можно в эту расслабленность, а потом ты уже другой человек. Правда, я на себя немного наговариваю, сейчас сильно форсирую учебу, — добавил Масленников.

— Вот то-то оно! — кивнул Копелев. — Чем-то жертвовать надо, чтобы добиться поставленной цели. Зато институт окончите.

— Я бы и так его окончил, и на более интересной работе, — возразил Масленников. — Мне один умный человек, знаешь, как сказал. Отчего, мол, бывают инфаркты? Многие думают — от перегрузок, от большой работы. Нет. От неосуществленных желаний. Вот так! И мне кажется, что это верно.

— Что же, все свои желания надо осуществлять, любой ценой? — тут же живо спросил Логачев.

— Ты не огрубляй, Игорь, не огрубляй! Хорошие — все, а дурных или неосуществляемых, — Масленников поднял вверх палец, — лучше не иметь. А если говорить всерьез, то жить надо страстями честными, благородными. А они есть у всех у нас. Труд, учеба, любовь настоящая, дружба. Чего еще? Это, ребята, хорошие вещи.

Масленников сделал сейчас паузу подлиннее, чтобы его друзья могли бы осмыслить сказанное. Потом, посмотрев на часы, спросил у Суровцева:

— Обед через полчаса?

— Мы-то можем пораньше, столовая рядом.