ВОСХОЖДЕНИЕ

В то время, когда Букреев и Адамс ждали Фишера у ступени Хиллари, Бейдлман все еще находился на вершине. Он был «очень обеспокоен и сильно нервничал». Так рассказывал сам Нил: «Конечно, я хотел спуститься гораздо раньше, еще с Мартином и Клевом. Но лишь только я собирался идти вниз, как на горизонте появлялся еще кто-нибудь, еще одна группа, идущая к вершине. Там были и наши клиенты. Меня очень удивляло все это. Я-то думал, что либо они сами давным-давно решили вернуться в лагерь, либо их кто-нибудь туда отправил. Мне казалось, что я не имею права покидать вершину, не дождавшись их всех. Они были так близко».*

Четверо клиентов «Горного безумия», которых встретили на спуске Букреев и Адамс, взошли на Эверест между двумя часами пятнадцатью минутами и половиной третьего. Это были Мадсен, Фокс, Гаммельгард и Питтман. Вместе с ними на вершину поднялся и шерпа Лопсанг Янгбу. Последние метры до вершины дались Питтман нелегко. На пути к украшенному флажками треножнику, стоящему на самой высокой точке земли, у нее закончился кислород. Третий, последний, баллон, взятый ею на Южной вершине, был пуст. Скорее всего, поднимаясь, она расходовала кислород больше положенного. К счастью, рядом оказался Лопсанг Янгбу. Увидев, в каком плачевном состоянии она находилась, он достал из своего рюкзака баллон, который нес с момента выхода из четвертого лагеря, и отдал его Питтман.

В тот день Фишер не подобрал никого из отстающих. Да и как иначе, если после того как еще в начале дня Гаммельгард ушла от него вперед, он так и не нагнал ни одного из своих участников. К половине третьего все восходители уже побывали на «крыше мира», и теперь им надо было спускаться. Догонять уже было некого: покорителям Эвереста следует идти только вниз. Но никто не покинул вершину до десяти минут четвертого. Сорок минут восторга, слез и радостных объятий, снимков на память и взаимных поздравлений. Сорок минут светлого времени суток, сорок минут кислорода было потрачено впустую.

* * *

Адамс вспоминал, что, когда Фишер, преодолев ступень Хиллари, наконец-то поднялся, самому Мартину хотелось только одного — пристегнуться к перилам и съехать вниз. Но, помня, что Харрис и Кракауэр первыми появились на месте, Адамс спросил их, не хотят ли они сейчас спускаться. С благодарностью, как сказал потом Мартин, они приняли предложение и отправились вниз по перилам.

Вскоре Адамс последовал за ними, а тем временем, в ожидании, пока освободятся веревки, Букреев переговорил с Фишером. На часах было около половины третьего.

Мы побеседовали со Скоттом, когда он отдыхал после подъема. Я спросил его про самочувствие; он ответил, что очень устал и что ему тяжело далось это восхождение.

Интуиция подсказывала мне, что сейчас самым разумным для меня было как можно быстрее спуститься в четвертый лагерь. Оттуда я мог помочь нашим клиентам, если им потребуется еще кислород. Там же я мог их встретить, напоить горячим чаем ¹. При встрече с Фишером я чувствовал уверенность в своих силах и знал, что если сейчас быстро спущусь, то потом смогу сделать все, что потребуется. Из четвертого лагеря хорошо просматривался наш маршрут, и я мог следить за ситуацией на горе.

Я высказал свои соображения Скотту. Он точно так же оценивал обстановку, и мы решили, что я пойду вниз. Вновь взглянув на небо, я не заметил причин для беспокойства.

Засидевшиеся на вершине клиенты «Горного безумия» тоже не испытывали особой тревоги по поводу погоды. «Когда я находился на вершине, — вспоминал Клев Шенинг, — там был сильный ветер. Мне не показалось, что он усиливался. Ни снега, ни признаков ухудшения погоды я не заметил».* Сэнди Питтман также не была обеспокоена погодой. Гораздо сильнее ее волновало время, — было уже поздно. «Приближения непогоды не ощущалось. Куда Больше меня тревожило то, что мы сильно опаздывали. У нас не было никакого контрольного срока, поэтому я могла полагаться только на рассказы тех, кто был здесь раньше. Они называли мне примерное время, когда нужно поворачивать назад. Мне было страшно именно из-за того, что мы отставали от графика, а о погоде я почти и не думала».*