Восхождение

¾ Тогда не сиди сложа руки, а ищи на чем ты повезешь меня домой. Прояви в этом вопросе молодую энергию и творческое рвение.

Выхожу из бытовки. Сталкиваюсь на крыльце с возбужденным гонцом, едва не сбивающим меня с ног. Ловлю на себе сочувствующие взгляды стропальщиков и завистливый ¾ неприлично трезвого бригадира. Плетусь к заказчику. В кабинете его нет. Где он, никто не знает. Придется заглянуть к нему домой.

Пересекаю улицу и через озера грязи по тополиной аллее чуть не плыву, как венецианский гондольер по каналу, к его палаццо, то есть к бараку.

…Отсюда словно лучи света пронизывают толщу времен, беспрепятственно проникая сквозь многие столетия, и отражаются от тех глубин, возвращая нам намоленную святость этого места. Пустынька!  Сколько потаенной любви в звучании этого слова. Как замирает сердце пред таинством уединенного молчания человека перед Творцом. Что так притягивает людей сюда, в это затерянное в глуши место? Пригорок ли над извилистой речушкой, заросшей осокой? Уж ни слепни ли облепляющие или змеи, зловеще шуршащие меж высоких трав, пугающие каждого, покусившегося нарушить таинственное молчание? Крест ли высушенный солнцем, морозами и ветрами, слегка покосившийся в сторону воды? Колодец ли, наполненный мутноватой болотной водицей? Что осталось с тех давних пор, когда поселился здесь монах, бежавший мирской суеты, предавший себя в руки Господа в центре воющего, шипящего, каркающего, чавкающего, а по ночам и грозно рычащего зла? Как смог этот нищий, слабосильный, одинокий человек стать основателем сначала монастыря, потом деревень, сел, городищ, которыми обрастал и населялся этот болотистый глухой уголок земли? И если мир держится на молитвах святых, то, поистине, здесь один из этих столпов света от земли до Небес…

В окне первого этажа барака вижу искомого заказчика в голубой майке за кухонным столом. Вспоминаю енисейские габариты супруги заказчика, поэтому заходить внутрь остерегаюсь. Особенно учитывая цель моего прихода. Ласково стучу в окно, нагибаюсь к форточке, болтающейся узкой створкой на уровне моей пиджачной пуговицы, и, словно пароль, произношу одно лишь слово: «Технадзор!».

Через мгновенье Александр Никитович в костюме стоит передо мной и гремит ключами от своей черной персональной «Волги». Пока он выворачивает машину к моей бытовке, наблюдаю и в нем неуклонный рост загадочного возбуждения. Захватив из перчаточного ящика цилиндри­ческий сверток, он покидает транспортное средство и устремляется в мой походный щитовой дворец. Следую за ним и я.

Здесь сквозь густой табачный дым и трепетные спиртовые пары узнаю бригадира, оставившего свой высокий пост. Он умело не замечает мой строгий взгляд. Заказчик останавливается рядом с инспектором и передает в цепкие руки кранового булькающий сверток.

Пока все внимание устремлено на инспектора и заказчика, я присаживаюсь на стул и пытаюсь осознать себя в этой ситуации, которая все больше становится неуправляемой. Внутренне взываю к их совести, но безуспешно. Пытаюсь своим трезвым и деловым видом поставить заслон этой почти официальной пьянке, только на меня внимания не обращают.

Тогда собираю свою волю в кулак и внутренне испускаю в Небеса молитвенный вопль.

Не сразу, но все же что-то меняется. Первым вскакивает инспектор, допивает из пакета язвенный кефир и дает команду отбоя. Крановой, наверное, согласно старой традиции, запихивает початые бутылки и свертки с недоеденной закуской в пакет и бережно вручает мне «на дорожку».

В черной «Волге» инспектор с заказчиком продолжают неоконченный разговор обо мне, как о молодом, но подающем надежды линейщике. Я же только и делаю, что балансирую пакетом на поворотах, чтобы не облить брюки.