Восхождение богов (СИ)

— Наша слабость кроется в нашей силе, — проницательно заметила Туула. — Ктуул хочет любить и быть любимым. Но какая любовь ему нужна? В чём проявляется его уязвимость? Знай, что алмаз в его лбу — символ властелина. Это то, с чем он ни с кем не делится. Но я знаю, что он намеревается одарить этим Клоса, считая, что это доверие сделать человека равным себе, откроет в нём недостающее. Он уверен, что Никлос, обретя искомое, не предаст его. Знай и то, что Ник, даже став властелином, не сможет победить Ктуула.

— Ну и к чему ты ведёшь? Какой от всего этого прок?!

— Ммм, мне кажется, я дала тебе всё для успеха. Осталось только правильно распорядиться картами.

Я собиралась возразить, когда полог шатра откинулся, и показалась Мора, измазанная кровью с ног до головы. Она улыбнулась, демонстрируя белоснежные зубы:

— Прислали парламентёра. В жизни не догадаетесь, кого.

Глава 17. Кто ты мне — друг или враг?

Никлос

«Все нити ведут к тебе, мой дорогой ученик. Нет амулета, нет спасительного пути из этого мира. Только ты способен вытянуть нас отсюда. Присмотрись получше к тому, что происходит с эльфийским лесом, вглядись в корни деревьев и ты увидишь истину. Узнаешь, насколько важным ты стал для всех нас.

Вдумайся и в последствия. В то, как к тебе относятся. Посадили в клетку, как животное, надели поводок, чтобы удержать. Ещё немного и на твоём лице возникнет намордник, а перед глазами кнут дрессировщика. Это то, что они сделают с тобой, если почувствуют слабину.

Помни, в этом мире у тебя нет сторонников, кроме меня. Помни, что даже твоя драгоценная Селеста выбирает Артана Гадельера, своих родных, эльфов и даже подводников. Она будет сражаться за семью, частью которой ты так и не стал.

Никогда не забывай о том, какое место тебе отведено. И сделай то, о чём прошу, иначе я убью её…»

Напутствия Ктуула злили Никлоса, и он отчаяннее сжимал кулаки, оглядывая сверкающую бесконечность. Будь ярость материальна, он бы взорвал все зеркала мира и уничтожил бы это место в назидание остальным. Они не имели права сажать его сюда, не разобравшись! Не имели права обращаться с ним, как с опасным зверем, который подлежит укрощению!

Сколько раз за эти дни его пытались отравить Чёрной пьеттой, смешивая с ядами других опасных растений. И Артан, этот болван, всё твердил, что пока Селеста не вернётся к нему, Никлос останется в плену.

Это было даже не смешно. Арт не верил, что Ник рядом с Ктуулом такой же пленник, как и Селеста. Что не существует никакой связи между его свободой и её. Что Ктуул будет делать то, что пожелает, а желает он одного — уничтожить этот мир, и свалить из обломков, используя Ника.

В родственные души он не верил. Слова Ктуула об их особой связи казались издёвкой, глупой насмешкой над его привязанностью к Селесте. Он не понимал подоплёку действий Ктуула и считал всё это жестокой игрой, чтобы влезть к нему в голову и превратить в раба.

Даже самому себе Ник не признавался, что иногда, думая над предложением Ктуула, он чувствовал тёмный отклик. Нет, его ужасала мысль об уничтожении родины, но идея бессмертия, свободы сердца и путешествия среди звёзд… Такое завлекало его больше, чем быть королём, человеком, вынужденным тратить жизнь на проблемы других. Он разочаровался в своём правлении и происхождении. Больше не желал быть тем, кем должен был быть. И знал, чем бы всё это не закончилось, он не вернётся на трон.

Никлос отказался быть королём.

* * *

Клетка отворился также внезапно, как и окружила его. Просто зеркала истончились, обнажая за собой осиновую рощу, полную тёмно-рыжих красок. За ним никто не пришёл, он был совершенно один и даже растерялся от такой перемены. Оглядываясь по сторонам, вдыхая горьковатый с кислинкой вкус леса, ему чудился аромат осени, хотя время приближалось к лету. Что здесь случилось? Почему летние земли эльфов увядают и гибнут? Ему слышалась печальная птичья песнь, до того пронзительная, что замирало сердце, отзываясь на боль в голосах птиц.

Он обогнул деревья, выходя на узкую тропинку, следуя за трагичным пением. Голоса распадались на низкие и высокие тона, он слышал переливчатую трель скрипок и звон колоколов, надрывной вой и безудержные слёзы.

Солнце, стоявшее в зените, только поджаривало краски осени, делая их невыносимо пёстрыми и слишком насыщенными для той печали, что пала на Ауэрские леса. Выйдя на берег широкой реки, он увидел белые лодки с ажурными бортами, в которых лежали безмятежные тела мертвецов, укутанные в летучий саван. Над их головами порхали птицы и мелкие насекомые, от волос исходил белёсый свет и в яркости осени они казались белыми пятнами, что пускает солнце по воде. Миг и лодки растворились дождливым блеском.

Медленно смолкла тягучая музыка и воцарилась бесконечная, пустая тишина. Только тогда Ник сбросил очарование прощальной мелодии и огляделся, замечая на берегу церемонию из сотни эльфов, бросающих лепестки цветов в воду. Они расходились в разные стороны, полностью игнорируя его, пока он не увидел Артана в чёрном костюме, стоящего напротив и холодно на него глядящего.