Восхождение богов (СИ)

— Тогда ты умерла. Да. В том кратере. Или ещё раньше, на той крыше. Я не знаю человека, стоящего передо мной. Ты не моя жена.

Я согласно кивнула, хотя внутри всё сжалось в узел. Понимая, что дальше будет хуже, что впереди ещё много тёмных дней и вряд ли когда-нибудь смогу спать по ночам, не просыпаясь с криком. Понимая, что мука ещё неоднократно крючками вопьётся в душу, я заговорила, спотыкаясь на каждом слове:

— Меня пытали. Пытались принести в жертву. Использовали. Помыкали. Играли с моим разумом. Меня изнасиловал Ниркес, приняв твой облик. Меня насильно превратили в ше́лки. А потом закололи со спины, — я всхлипнула, гася истеричный смех, вновь прорвавшийся наружу. — Меня предали. Потом пытали снова. Резали. Много-много раз. А потом вскрыли мозг и забрали все воспоминания о тебе.

Он понял, о чём я говорю. Он правда понял! Это стало сюрпризом, так как не считала, что он действительно поймёт, через что я прошла, чтобы дойти до такого. Чтобы стать такой. Чтобы выворачиваться наизнанку, кривыми стежками сшивая себя заново.

Мгновение прошло, и он качнул головой. Артан не принял того, что я сделала. Как и я сама.

Но всё равно он не принял того, что я сделала, как и я сама.

— Селеста Винцель умерла в тот день, когда получила ариус. Селеста Гадельер в день, когда заключила Сделку с Никлосом. А Селеста Каргат была убита на той крыше. Потребовалось слишком много времени, чтобы понять, — я больше не та, кого вы все знали.

— Теперь ты с Ктуулом, ведь так? Поэтому сделала это? Он влез в твою голову и изменил тебя?

Позади раздался звериный рёв и на меня пахнуло дымом. Волоски на коже встали дыбом, и ариус заволновался, отчаянно утягивая за собой, подсказывая, что больше нет нужды использовать крылья и ноги, чтобы добраться до цели. Я могу переместиться так, как это делал Никлос.

Возможно, Арт что-то сумел прочесть по моему лицу. Возможно, несмотря ни на что, он не мог полностью отречься от меня, хотя это пустая и бесполезная надежда. Теперь мы по разные стороны баррикад. Так и должно быть. Больше никаких надежд. Никакой веры.

Я вздёрнула подбородок, расправила плечи и холодно посмотрела на него.

— Нет, Артан Гадельер. Я выбираю свою сторону. И становлюсь той, с кем придётся считаться всем.

Глава 20. Демон

Никлос

Он смотрел на её с неприкрытым раздражением, как если бы она была всего лишь букашкой на его пути. Будто вся история Моры — ничто, а она сама — лишь грубая картинка, набросок в руках неопытного скульптора. Гротескная фигура, ничего более. Неприкрытое отвращение в глазах изуродованного мужчины бесило вечную, будучи подтверждением собственных мыслей.

Позволила себе увлечься Ктуулом. Его идеями. Его личностью, что так ярко разожгла в ней искру потаённого чувства превосходства. Она гордилась собой. Тем, кем стала. На что оказалась способна. Мора видела себя рядом с Ктуулом, считала, что они похожи, что остальные — лишь тени перед величием настоящих богов!

Что же, радужная ящерица показала её истинное место. Всего лишь сосуд силы, из которого можно испить, когда вздумается. Желания Моры — ничтожны. Её стремления — развеяны перед одиозным наслаждением жалкого существа. Да, именно так теперь она воспринимала Ктуула, посмевшего нанести на неё свою метку и посадить, как и остальных ничтожеств, в путы грёзы, из которой не так-то просто было вынырнуть.

Когда-то она была слабейшей. Была безвольной. Была мелкой, когда уничтожали её расу. Но именно Мора выжила, и заставила белокожих бежать в ужасе из родного дома, который эльфийка с наслаждением уничтожила на их глазах. Скоро останки ненавистной расы сгинут как дым, выпущенный её рукой. Ждать осталось недолго. Всего лишь день. А пока можно насладиться уничтожением другого врага. Через то, что ему так дорого.

— Ты, наверное, считаешь себя очень умным? Сильным и могущественным. Уверенным в том, что с тобой ничего плохого не произойдёт? — сладко протянула эльфийка, выныривая из кровавых грёз.

Мора связала Никлоса возле столба узами из гнилой стали, вымоченной в крови её слуг и пропитанной рунами родины. Это магия понемногу забирала силы из полуобнажённого мужчины, на котором она оставила так много следов зубчатых лезвий. От удовольствия девушка зажмурилась, представляя, в какой ужас придёт Ктуул, когда поймёт, во что она превратила его ученика.

Никлос едва мог дышать, настолько сильно впивался металл в запястья, удерживая его в вертикальном положении. Правый глаз, и так полуслепой, заплыл, а во рту стоял медный привкус с чем-то жёстким, как уголь, от которого лёгкие с трудом выталкивали наружу воздух. Он приоткрыл глаза, видя эльфийку как сквозь тонкое золотистое марево.

— А по моему лицу, похоже? — неразборчиво пробормотал он, и Мора засмеялась, подходя вплотную и прикасаясь к обнажённому тросу.