Восхождение к индивидуальности

Сказанное позволяет считать, что развитие эмоции стыда является необходимым условием нормального развития человека и формирования индивидуальности. Но с того момента, как личность сложилась и индивидуальность выкристаллизировалась, она перестает нуждаться в этой эмоции как побудителе деятельности и поведения. Стыд должен стать лишь сигналом к тому, что здесь и теперь я не соответствую своей Я-концепции — и не более того. А мои поступки определяются разумом и сознанием блага. По-видимому, именно в этом смысле Аристотель говорил, что «мы не хвалим взрослого, если он стыдлив».

Зависть и тщеславие, гордость

Если стыд рассматривается как культурно оправданная эмоция, то зависть считается эмоцией низменной. Причем различают «белую» зависть, не замешанную на ненависти и скрытой враждебности, и «черную», которая густо замешана на ненависти и враждебности к тому, кто меня превосходит, если он еще «такой же, как и я», принадлежит к тому же слою общества, возрасту и полу.

Когда в группе, которая занималась саногенным мышлением, я задал вопрос: «Какая умственная операция делает возможной зависть?», то мои ученики без колебаний ответили, что такой операцией является сравнение человека с человеком, точнее, сравнение себя с другим, «таким же, как я». Из этого сравнения могут возникнуть две эмоции: зависть, если оно неблагоприятно («он такой же, как я, но у него лучше, чем у меня»), и тщеславие, гордость, если наоборот («он такой же, как я, но у меня лучше, чем у него»). Притом объектом сравнения должно быть качество, которому я придаю значение. Все многообразие черт человека, его состояние, статус, способности, обладание, все то, с чем он идентифицирует себя, может быть предметом сравнения. Может быть — его жена любит его больше, и дети его послушнее, и огород плодоносней, и даже может быть — гены лучше, хотя он подобен мне.

Назовем элементы зависти или тщеславия:

а) он (или они) такой же, как я, по некоторым внешним, формальным признакам;

б) концентрация внимания на объекте сравнения;

в) зависть, если сравнение не в мою пользу, гордость — если (123:) наоборот. На этом же фоне возникает злорадство (если «у него хуже, чем у меня» и я испытываю превосходство за счет того, что у него плохо). Злорадство имеет ту же природу, что и зависть, но в нем содержится еще и ущербная гордость тем, что не только у меня плохо, а есть люди, у которых так же плохо и, может быть, еще хуже. Злорадство — защита против зависти, ведь всегда можно найти тех, у которых хуже, чем у меня, хотя и у меня хуже, чем у. некоторого другого, о котором я думаю в данный момент.

Злодейство происходит, когда я делаю кому-то хуже, чтобы испытать превосходство. Это — не абстрактное производство зла, а конкретное действие, направленное на другого, которого я знаю и отношусь к нему определенным образом.

Нетрудно понять, что из одного привычного акта сравнения извлекаются весьма различные эмоции — зависть, гордость, тщеславие, злорадство, и это происходит в зависимости от ситуации и установки человека. Если бы я отказался от сравнения или полностью отделил себя от его результатов и не придавал им значения, то эти эмоции были бы убиты в зародыше, еще до их возникновения, и мне не надо было бы бороться против них, показывая, что я не завидую, не испытываю злорадства и т. д. Наше окружение, правда, не запрещает нам гордиться и быть тщеславными, так как гордость считается вполне приемлемой эмоцией. Но я не могу отказаться от сравнения по многим причинам. Сравнение является основной умственной операцией, посредством которой работает мышление и познание. Все свойства объектов природы постигаются в сравнении. На результатах операции сравнения основываются и другие умственные действия: абстрагирование, обобщение, классификация, построение серий, оценка и др. Отказавшись от сравнения, я подавил бы и работу мысли.

Сравнение привычно, так как является движущей силой культуры, в которую я вплетен бесчисленными нитями. С момента как человек стал обмениваться продуктами своего труда, уже в натуральном обмене он должен был сравнивать количество труда, воплощенного в предметы обмена, а не только интересоваться своими потребностями, которые удовлетворяются приобретаемой вещью. Современная культура черпает свою энергию из реакций людей на сравнение, которое приобретает глобальный характер; сравниваются даже красота и истина. Дальше уже некуда... И в этих условиях мы еще надеемся на преодоление отчуждения! Итак, названные выше эмоции выступают сгустками энергии, которые, освобождаясь, приводят в движение маховик культуры.