Восхождение миротворца

На какой-то миг у Марка вспыхнула надежда. Но как вспыхнула, так и погасла. Это всего лишь слова!

А может, хватит и слов? Может, забыть об этом разговоре, обнять ее и пойти куда-нибудь к побережью?

«Мы чужие друг другу, — неотступно преследовала мысль. — И если Путь истины не объединит нас, то не объединит никакое побережье. Одна страсть, страсть и еще раз страсть, ведущая в туманы Белого забвения».

— А ты сможешь расстаться со своим образом жизни ради нашей любви? — сделал Марк последнюю попытку. А что, если их любовь действительно так сильна, что сможет подняться над разными мировоззрениями, сделать чужих близкими? — Сможешь ли ты отказаться от пошлых празднеств, от развлечений, которые прославляют распутство? Боюсь, что не сможешь, пока ты не познала другие ценности. Поверь, прими решение измениться — и увидишь такие красоты жизни, о которых никогда не догадывалась. Увидишь, как прекрасно иметь достойную цель, свой личный путь. Видеть, что твои слова и дела изменяют чью-то жизнь, как благодаря тебе мир меняется к лучшему. Понимаешь меня?

Меллина молчала недолго — ровно столько, чтобы обдумать и оценить последнее сказанное Марком. Он чувствовал и понимал, что неискренен. Он пытается учить ее тому, чего сам не знает. Его немногочисленные подвиги не открыли ему глубину Пути истины. Его неискренность очевидна. Он сам себе не верит. И с каждым мгновением Марк чувствовал, как капля за каплей утекает последняя надежда.

Меллина вдруг предстала перед ним холодной как статуя; голова ее чуть наклонилась, глаза смотрели почти исподлобья, а чувствительные приоткрытые губы безрадостно прошептали:

— Видят боги, я пыталась понимать тебя. Ты прав в одном — мы слишком разные. Что общего между нами? Теперь я вижу, что ничего.

Теперь и Марк видел, что Меллина и на миг не задумывалась измениться. Она всей душой желала счастья, но по-своему понимала его. Если бы она была уверена, что найдет счастье с Марком, то она смирилась бы и пошла навстречу. Но такой уверенности у нее наверняка не было. Она хотела гулять с ним по Роще дриад и предаваться утехам. А когда надоест — расстаться и найти кого повеселее. «Не противься страсти, наслаждайся каждым ее мгновением», — до Марка дошел весь смысл ее слов только сейчас, когда любовный дурман отступил и разум, о чудо, наконец вернулся к нему. У них нет будущего. Как бы она ему ни нравилась, он никогда не сможет жить ее жизнью, а она — его.

А он? Он сам создал себе иллюзию, влюбился в иллюзию и тешил себя иллюзией. И не было бы сейчас нужды разрушать идола, если бы он сам не создал его.

— Отец правильно поступил, что не отдал меня в школу прорицания, — вымолвила Меллина, бросая прощальный взгляд. — На самом деле, я плохо угадываю людей.

Она взяла его за руку, и Марку, вопреки всему, вдруг почудилось, что она ищет примирения. Но она лишь молча вложила ему в руку драгоценный камень.

— Я искала встречи не из-за подарков. Мне просто было хорошо с тобой.

Она повернулась, чтобы уйти, но Марк удержал ее за руку.

— А я сделал тебе подарок не для того, чтобы завоевать тебя, — проговорил он, вкладывая рубин обратно в ее теплую ладонь. — Я просто хотел сделать тебе приятное, — он слегка зажал камень в ее руке. — Не будь так жестока. Оставь мой подарок себе.

Она снисходительно и даже, казалось, с пониманием кивнула. А затем они пошли по тропинке назад.

Они вышли на аллею. Рассвело. Дорога, ведущая в центральную часть города, уже была многолюдна. Горожане спешили по своим делам, и лишь изредка можно было увидеть какого-то праздно шатающегося забулдыгу, не протрезвевшего после пьяной ночи.

— Прощай. И да хранят тебя твои боги, имен которых я не знаю, — вымолвила Меллина, стараясь выразить в голосе гордое достоинство.

— Меллина, подожди! — Марк поспешно преградил ей дорогу. — Прости меня.

Она усмехнулась: не гордо, не надменно, а очень легко и свободно, как если бы он сказал какую-то незатейливую, но милую шутку.

— За что?

— За то, что так вышло.

Девушка пожала плечами.

— Если для тебя это так важно… пусть будет так. Будь счастлив.

— Будь счастлива, Меллина.

Она пошла по аллее, теряясь в людной толпе, а Марк остался на месте. В какую-то минуту он сорвался и бросился вслед, но тут же остановился. Нет! Это бессмысленно. Он сделал все, что мог. Пройдя столько испытаний, познав столько опасностей и злоключений, после славной победы на Светлой арене — он потерпел поражение в беседе с простой девушкой. Если бы кто-то предложил ему обменять вчерашний триумф на победу за сердце Меллины — о, он бы согласился без раздумий! Но таких чудес не бывает. Он знал на что идет, когда затеял этот разговор. Пытаясь показать ей дорогу новой жизни, он сознательно бросил на кон взаимоотношения. И проиграл.

— Прости меня, Господи, — произнес Марк, — только сейчас я понял, насколько был глуп.

Она уже ушла, исчезла, растворилась в толпе, а Марк все стоял и смотрел ей вслед, пока в него не врезался какой-то полуголый мелисец, томно икающий с перепоя, очевидно, после бурного ночного веселья у Кипарисовой дороги.

* * *