Восхождение на Фудзи (Репортажи из Японии)

Но вот о куполе на гребне вулканического кратера заговорили совсем с другим чувством. Управление радаром осуществляется по радио. Люди на горе лишь смотрят за исправностью оборудования. Но стало известно, что изображение с экрана автоматически передается не только в Токио, но и на военные базы США.

К чему вести судебную тяжбу, кому принадлежит вершина Фудзи - храму или государству, если склоны горы, которая представляет собой национальную святыню, отданы в чужие руки.

Много легенд и преданий связано с Фудзи, но потомки наверняка сложат о горе еще одну. Это будет сказ о том, как далекие от политики крестьяне домовито усаживались на полигоне, ворча на комаров и словно вовсе не замечая ни американских снарядов, ни японских полицейских.

Фудзи поныне остается национальным символом Японии. И будь жив великий Хокусаи, он написал бы ее сто первый лик. Он изобразил бы не только взрывы, рвущие тело горы, но и безоружных людей, которые загораживают своими телами боевые мишени.

Картина великого художника сумела бы, наверное, напомнить и о том, что гора, символизирующая собой японский народ, - это вулкан дремлющий, но не потухший, вулкан, который еще может показать свою силу.

Заключенный тюрьмы Абасири

Не могу отвести взгляда от двух одуванчиков. Когда они начинают желтеть на тюремном дворе - значит, приближается Первомай. Спасибо весне! Я знаю, как далек ее путь до Абасири, как спешит она согреть своим дыханием заиндевелые стены камеры. Но даже ей не под силу растопить иней седины на моей голове. Мой застенок возводили под кандальный звон еще в ту пору, когда Вы скрывались от царских жандармов. "Сегодня съел шесть чернильниц", шутили Вы в Петербургской тюрьме, окуная перо в молоко, чтобы послать на волю слово правды. Спасибо Вам! Ваше слово разбивает оковы и рушит темницы, с ним не чувствуешь себя одиноким даже в одиночной камере...

Эти строки адресует Ленину человек с железной волей воина, чуткой душой поэта. Японскому коммунисту Кунидзи Мураками было двадцать девять лет, когда его бросили за решетку. За годы заточения он поседел добела, но его цельная, чистая, светлая натура в неприкосновенности сохранила любовь к жизни, к людям. Свидетельство тому - поэтический сборник "Белая хризантема".

Вот строки, написанные 1 мая 1961 года. По-новому волнует в этот день заключенного квадрат синевы за прутьями решетки.

На майское небо гляжу

из острога.

Мне радостный праздник

подарен.

До неба с земли

проложил дорогу

Мой брат, коммунист

Гагарин.

Хотел бы и я оглядеть

с этой выси

Планету от края до края,

Когда ее алыми бликами высветил

Безбрежный пожар

Первомая.

У Мураками есть стихи, на которые сложены массовые песни - они звучат на митингах и маевках. И есть строфы глубоко лирические. Поэт посвящает их акатомбо - маленькой красной стрекозе, что порадовала его праздничным утром: залетела в тюрьму и доверчиво уселась на арестантскую куртку, словно присланный друзьями алый бант демонстранта. Мураками воспевает хризантему, которая цветет вопреки заморозкам, давая людям пример стойкости и жизнерадостности.

Как и за что попал этот человек... в самую мрачную тюрьму Японии, предназначенную для закоренелых злодеев и убийц?

21 января 1952 года в городе Саппоро произошло таинственное убийство полицейского инспектора Сиратори. Американские оккупационные власти тут же окрестили его "делом рук коммунистов", использовали как повод для репрессий. Ведь выступления против войны в Корее слились тогда на севере Японии с насущными жизненными требованиями. Население Хоккайдо осталось на зиму без угля, реквизированного американцами для военных нужд.

Мураками приехал в Саппоро и стал там секретарем городского комитета Компартии Японии осенью 1951 года. Накануне новогодних праздников он возглавил шествие, участники которого уселись на снегу перед городской управой с лозунгами: "Долой войну в Корее! Дайте топлива нашим семьям!" Расправой над демонстрантами руководил тогда полицейский инспектор Сиратори.

Какие же, однако, были основания обвинить коммуниста в убийстве полицейского?

Вечером 21 января инспектор Сиратори возвращался на велосипеде после выпивки в баре. На глухой, занесенной снегом улице его нагнал другой велосипедист, с ходу выстрелил ему в спину и умчался в ножную тьму.

Террористы в Японии крайне редко прибегают к огнестрельному оружию, издавна предпочитая нож. Стало быть, найти убийцу, показавшего себя одновременно виртуозным велосипедистом и метким стрелком, было бы куда проще, возьмись полиция за это по-настоящему.