Восхождение на Голгофу

Он попытался открыть глаза, но веки были, будто каменные. Повторил попытку. Сквозь серое марево начали проступать очертания предметов. Белые стены… Под потолком электрическая лампочка, тусклый свет которой едва освещает комнату… Кровати… Чьи-то тени… И звук, похожий на всхлипывания ребенка…

Что-то давило ему на грудь. Он попробовал вытянуть из-под одеяла руки. И не смог. Они были перепеленаты. «Это же смирительная рубашка!» – молнией мелькнула мысль. И он окончательно очнулся.

Первое, что увидел отчетливо – склонившуюся над ним голову. Незнакомый мужчина пристально смотрел ему в лицо. Заметив, что он открыл глаза, радостно захлопал в ладоши:

–– Проснулся! Проснулся! Сестра!.. Сестра!.. Он проснулся!

В комнату вошла девушка в белом халате. Ее лицо показалось ему до боли знакомым. «Ах, да! Она позировала мне для этюда «Женская головка!»

–– Сестра, а я вас помню!

–– И я вас помню, Исачев. Как вы себя чувствуете?

–– Хорошо. Правда, немного кружится голова.

–– Это нормально. Реакция на лекарство.

–– Я, что, в «психушке»?

–– В психиатрической больнице.

–– А почему я здесь? Развяжите меня.

–– Сейчас будет обход. Придет доктор, осмотрит вас. И снимет смирительную рубашку.

–– Зачем вы надели ее на меня? Я ведь совершенно здоров.

–– Знаю. Просто у вас был приступ. Вели себя так агрессивно, что нельзя было даже сделать укол. Вот и пришлось связать руки.

Вскоре в палату, в сопровождении врача и медсестры зашел заведующий психиатрической больницей. Исачев знал его. В таком маленьком городке, как Речица, все знают друг друга. Подойдя к Александру, он дружелюбно улыбнулся ему.

–– Ну, как себя чувствует наш буян?

–– Нормально. А как я здесь очутился, доктор?

–– Не помните?

–– Нет.

–– Ни с того, ни с сего вдруг разбушевался. Рвал и метал все. Пытался уничтожить свои картины. От какого-то Михайлова требовал денег… Перепугал жену, детей. Вот Наталья Николаевна и вынуждена была попросить нас вернуть вам душевное равновесие.

Обращаясь к сестре, заведующий приказал:

–– Освободите ему руки. Вы же не будете, Исачев, снова пускать их в ход?

По лицу Александра пробежала грустная улыбка.

–– Для окружающих я не опасен, доктор. Судьбой связан по рукам и ногам. Вся моя жизнь – смирительная рубашка. И гнев обращен против самого себя.

–– Ну, вот и замечательно. Полежите у нас еще пару дней. Пользуясь случаем, пройдете обследование, попринимаете успокоительное – и домой.

–– А сейчас уйти нельзя?

–– Если будете настаивать, отпущу. Но не советую. Вы еще душевно слабы. Может случиться рецидив… И не смотрите так с опаской на соседей по палате. Это вполне адекватные люди. Как и вы, утомленные жизнью. Буйных больных в вашей палате нет. Считайте, что находитесь в обычной больнице. По доброй воле вы ведь к врачам никогда не обращаетесь. А напрасно. Своевременно обнаруженная болезнь лечится намного быстрее и легче.

–– А разве я болен?

–– С психикой у вас все в порядке. Если, конечно, принять за норму то состояние, в котором пребывает наше общество. Абсолютно здоровых людей сегодня практически нет. Цивилизация, создаваемый ею стресс держат людей в постоянном напряжении. И их психика не может не давать сбоев. А что касается состояния вашего здоровья… У меня такое впечатление, что ваша оболочка не соответствует внутреннему содержанию.

–– Как это понять?

–– Видите ли, у некоторых людей внутренние органы старятся намного быстрее возраста. К этому приводят самые различные факторы: генетические особенности организма, тип характера, вредные привычки, эмоциональные перегрузки. Каждый из них в отдельности относительно безопасен. Но при наложении друг на друга они могут привести к тому, что сердце, легкие будут изнашиваться значительно быстрее, чем тело. Впрочем, это всего лишь мои предположения. Насколько они верны, может показать только комплексное обследование вашего здоровья, для которого у нас, в Речице, условий нет. Советую обратиться к минским врачам. И не затягивайте с этим, иначе может случиться беда…

Выписавшись из психиатрической больницы, Александр несколько дней избегал встречаться с Натальей. Знал, что она прибегла к помощи врачей из самых лучших побуждений, спасая его. И все же где-то в глубине души затаилась мысль о предательстве. Трещина, которая появилась в их отношениях несколько лет назад, из-за чего они то и дело расходились по разным домам, затем снова сходились вместе, все расширялась, готовая превратиться в пропасть. Исачев по-прежнему любил жену, обожал детей. Старший Ярослав часами готов был сидеть подле него в мастерской, наблюдая за тем, как пишет отец, и сам пробовал рисовать. Правда, свои рисунки прятал от всех. Но однажды, разбирая книги, Александр наткнулся на них. Принял даже за забытые собственные наброски. Поняв, что это первые опыты сына, позвал его, усадил к себе на колени.

–– Тебе нравится рисовать?

–– Да, очень. Только у меня не получается так, как у тебя!