Восхождение на театральный Олимп

Нелишними оказались и авторские права. Тогда хорошие пьесы были нарасхват в театрах всех союзных республик. Уже в 1980-м на подмостках Малой сцены Театра имени Владимира Маяковского режиссер В. Портнов с художником М. Карташовым соорудили «чащобы белорусского леса, бесконечные дороги, вязкое болото и лесные реки». Словом, все то, что окружало партизанскую разведчицу Зосю Нарейко и лейтенанта Антона Голубина в пути по заснеженному, полному тревог пространству. Как писала газета «Вечерняя Москва»: «О них рассказывает Василь Быков в повести «Пойти и не вернуться», перенесенной на сцену Б. Луценко и М. Ковальчиком». Упоминание в афишах авторов в то время было обязательным для любого театра, который ставил этот спектакль. Ну, а отчисления его создателям для семейного бюджета лишними не были. Как-то Михаил Ковальчик признался: «Помню, пошла полоса неудач. Пару дней сами сидели на воде и хлебе. Но вот, чтобы купить кашку маленькому сынишке, хоть ты иди собирай и сдавай бутылки — так прижало. И вдруг в почтовом ящике извещение на 670 рублей. И тут мы с благодарностью вспомнили дальновидность, человечность, доброту Василия Владимировича. Кто мы для него были? Просто пользователи его писатель- ского дара. А он не поскупился и поделился не только своим произведением, но и сначала гонораром, потом — авторскими правами. Согласитесь, на это способен не каждый».

Прошло некоторое время, и создатели инсценировки почувствовали, что надо чуть-чуть изменить и доработать концовку спектакля. Михаил звонит Быкову, а тот с ходу: «Ну, приходи ко мне домой». А он жил на улице Танковой в доме, который почему-то прозвали «Брестской крепостью». В квартире чисто, уютно, красиво. Стали угощать. Потом Василий Владимирович спрашивает: «Ну, говори, что тебе надо?» Михаил изложил новый вариант концовки спектакля. Быков тут же взял карандаш, что-то подправил, потом на отдельном листочке написал всего три-четыре предложения, подписался. Создателям инсценировки это понравилось, и они включили все авторские правки в спектакль. В таком виде пьеса по повести Василя Быкова «Пойти и не вернуться» живет и по сей день.

Еще в Бресте Михаил прочитал в журнале «Наш современник» новую повесть Валентина Распутина «Последний срок», и у него сразу екнуло сердце: «Так это же о моей родне». Решил инсценировать ее для сцены. Но как-то все было недосуг. И только почти через десять лет ему удалось осуществить свою идею, которую поддержал худрук театра Борис Иванович Луценко. Во МХАТе инсценировка уже была, но Михаил написал свою. Спектакль был включен в репертуарный план, и режиссер-постановщик Михаил Ковальчик полетел в Иркутск, чтобы встретиться с автором, получить его разрешение и собрать этнографические сведения, материал о быте жителей Сибири для пущей достоверности спектакля. В самолете готовился встретить этакого сноба: как же, ведь уже знаменитость, его запоем читал весь Советский Союз. А Михаила встретил на своей «Волге» — скромнейший, очень застенчивый человек с глазами как вишни, и поселил в гостинице «Ангара». На следующий день он пригласил гостя к себе домой. Михаил летел с матерчатым чемоданчиком, где были рукопись, традиционная соломенная кукла в подарок и наш знаменитый штоф с белорусским бальзамом. Но в дороге бутылка разбилась и все бумаги промокли. Валентин Григорьевич добродушно улыбнулся: «Ну, раз белорусский бальзам скрепил сибирскую пьесу, значит, получится что-то удивительно мощное». Потом они на барже по Байкалу переправились на другой берег: почти через то самое место, где утонул драматург, прозаик, сценарист иркутянин Александр Вампилов. Жили в маленькой таежной деревеньке, откуда родом почти все герои этой трогательной повести. Сколько было разговоров, впечатлений! Неделя пребывания в родных краях писателя — это просто сказка. Пришлось окунуться в совсем иной мир. Все было необычно — и уклад деревенской жизни, и традиции, и характеры людей. Удивил и сам Распутин. Он не любил писать ручкой: у него наготове всегда был карандаш с твердым грифелем. Тайно коллекционировал колокольчики и прятал их в закрытом шкафу. Сам умело делал тыквенный пирог. Он оказался на редкость гостеприимным хозяином и приятным собеседником. Инсценировку одобрил: «Да, это моя повесть, ничего лишнего здесь не вижу». Хотя Михаилу пришлось дописывать некоторые диалоги, переставлять местами сцены и подстраивать текст под реальные театральные возможности. Это была хорошая проза. Поэтому она не сковывала фантазию постановщика, не загоняла его в «прокрустово ложе». Он месил свое сценическое «тесто» на свой вкус, но с любовью к оригиналу писателя, полностью разделяя его жизненное кредо. Это и подкупило Валентина Распутина. Потом эти два творческих человека долго переписывались.

Спектакль получился жизненным. Председателем приемной комиссии был Андрей Макаёнок, который разволновался почти до слез. И все восхищался: «Ах, как зрело. Просто не по годам зрело». А потом объявил: «Сегодня у нас в Белоруссии родился интересный режиссер».