Восхождение самозваного принца

— Обыщите ее! — проревел Калас и схватился за меч, готовый, если будет необходимо, пустить оружие в ход.

Потом он ухватил за руку служанку, рыдавшую над телом Констанции, и рывком поставил ее на ноги.

— Иди и обыщи ее, — велел герцог.

Толкнув девушку к Джилсепони, Калас подал знак стражникам.

Подчинившись приказу, те схватили королеву за руки. Джилсепони не сопротивлялась. Онемевшая и ошеломленная, она беспомощно смотрела на мужа.

Королева знала, что у нее ничего не найдут. Иначе и быть не могло; ведь она ни в чем не повинна. Однако когда служанка добралась до ее пояса и, вскрикнув, извлекла из-за него пузырек, Джилсепони сразу поняла, в чем тут дело.

Ее удивило другое. Как Констанции удалось подсунуть ей пузырек? Ведь ясно, что все это было продумано заранее. Но зачем? Какая дикая и непонятная бессмыслица!

На какое-то мгновение все это показалось королеве кошмарным сном. Но на полу лежала мертвая Констанция, а неподалеку стоял раздавленный и ошеломленный случившимся Дануб.

Словно во сне, Джилсепони видела, как у нее забирают самоцветы и связывают руки за спиной. Слова доносились откуда-то издалека; служанки, одна за другой, твердили, что королева приказала им приготовить и подать чай.

Она слышала голоса, доносившиеся из коридора. Все кричали, что это она, королева, отравила госпожу Пемблбери.

Джилсепони продолжала глядеть на тело Констанции. Потом послышался отрывистый приказ герцога Каласа:

— Отведите ее в подземелье!

Один из стражников грубо дернул ее за руку.

Король Дануб вмешался, велев вместо подземелья отвести Джилсепони в ее личные покои, однако держать под замком и не спускать с нее глаз.

Она посмотрела на мужа. На его лице застыло безмерное отчаяние.

Чем же закончится это безумие?

ГЛАВА 35 УРАГАН БЕЗУМИЯ

Безумный ураган человеческой дикости и ненависти, внезапно ворвавшийся в Урсальский замок, подхватил Джилсепони. Он гнал королеву в ее личные покои. Со связанными за спиной руками… В поисках оружия и самоцветов стража перевернула все вверх дном. Они забрали «Победителя» и обруч с кошачьим глазом, позволявший Джилсепони видеть в темноте.

— Вы не доставите нам хлопот, госпожа? — спросил ее один из стражников, заходя со спины и прикасаясь к веревкам, которыми были стянуты ее запястья.

Женщина лишь покачала головой. Она была слишком ошеломлена и растеряна. Что же все-таки произошло? Кто и зачем убил Констанцию Пемблбери?

И почему Констанция с таким упорством твердила, что это королева убила ее?

Все это представлялось ей совершенной бессмыслицей.

Она не двинулась с места, когда стражники покинули комнату. Последний — тот, кто развязывал ей руки, — слегка поклонился, после чего вышел, оставив ее одну.

Как же это могло произойти?

Неожиданно в сознании королевы мелькнула мысль, и реальность ее догадки показалась ей единственным объяснением.

Неужели Констанция покончила жизнь самоубийством? Неужели она явилась к своей сопернице с целью обвинить Джилсепони, очернить ненавистную ей женщину, пожертвовав ради этого собственной жизнью? Но в таком случае это было просто безумием, и подобное объяснение сочтут не менее безумным…

Внезапно отдельные кусочки мозаики встали на свои места, и перед Джилсепони предстала достаточно цельная картина. Теперь все обретало смысл: и неожиданно поднявшееся настроение придворной дамы, и ее настойчивая просьба об аудиенции. Сюда же вполне вписывался и трагический конец Констанции, наотрез отказавшейся от помощи Джилсепони. А ведь королева была единственным в замке человеком, кто действительно мог ее спасти.

Так все это виделось самой Джилсепони. Однако, с другой точки зрения, такое объяснение могло показаться надуманным и совершенно невероятным. Разве королева Джилсепони, видя, как начинает оживать Констанция, не могла испугаться, что ее соперница займет свое прежнее место при дворе? Могла, и потому решила избавиться от своего заклятого врага. Найдется немало тех, кто сочтет это объяснение единственно возможным и охотно поверит в него.

Джилсепони села на постель и провела так в горьких размышлениях весь вечер, пока не забылась беспокойным сном.

Герцога Каласа нисколько не удивило, что в тот же вечер к нему в обличье Брюса Оредальского явился Маркало Де'Уннеро.

— Не скажу, чтобы для меня это было полной неожиданностью, — сказал он.

Бывший монах поудобнее уселся напротив Каласа, заметив, что у герцога на столе вновь лежит раскрытая книга. На сей раз это был свод законов королевства.

— Она всегда была мстительной ведьмой. Но несчастная госпожа Пемблбери вывела-таки ее на чистую воду.

— Что вам известно об этом? — требовательно спросил Калас.