Восхождение (СИ)

– А с чего вы решили, что мои книги никого ничему не учат? – с улыбкой удава Каа спросил я – И почему вы вдруг уверились, что ВАШИ книги чему-то учат? (смешки) Все мои романы – это наша жизнь, переложенная в текст на фоне сказочного антуража. Все мои книги учат добру, бичуют предательство, подлость, Зло! А ваши книги чему учат?

– Его книги учат, как правильно осуществлять социалистическое соревнование! – с постным лицом ответил за собеседника Иван – Комсомольцы на собраниях обсуждают, как лучше поднять производительность труда и не упасть в грязь лицом перед коллективом соседнего цеха. Замечательные книги! Идеологически выдержанные!

– Да! – с багровым лицом ответил мой оппонент – именно так! И я за то получил премию Ленинского комсомола! А вы что получили за ваши детские книжки?

– Путевку в этот Дом творчества – так же нарочито скучно, под смех окружающих заключил Иван – По крайней мере, как и над книгами Михаила, над моими книгами не засыпают, и они не пылятся на полках книжных магазинов. А это тоже достижение! И вообще – мы пригласили Михаила поговорить о будущем, а вы тут, похоже, намерены устроить судилище? Так я понимаю?

– Ничего, ничего! – я остановил Ивана – Давайте поговорим и об этом. Почему-то в литературных кругах принято считать фантастику литературой вторичной, неважной, можно сказать – бросовой. Я не знаю, откуда взялось, как установилось такое мнение, но вы все знаете – это мнение имеет место быть. Вот и подтверждение – товарищ можно сказать сконцентрировал претензии представителей «Большой Литературы» – в кавычках. А мне кажется, это просто зависть (смешки, хохотки, возмущенные возгласы). Да, да – банальная, ничем не прикрытая зависть! Зависть к востребованным читателями писателям, зависть к тем, кто умеет завладеть вниманием читателя, которого не надо подгонять плеткой, чтобы он купил фантастический роман. Некоторые представители «большой литературы» чувствуют свою ущербность, несостоятельность, как писателя, и тогда рождается чувство черной зависти: почему ему все, а мне ничего?! Почему мои книги пылятся, а его книги продают у букинистических магазинах втридорога, или покупаются по-блату?! Это же неправильно! Так не должно быть! И сам, если человек не совсем уж глуп, понимает: его книги скучны, тусклы, неинтересны. И если бы не идеологическая составляющая, если бы не указания свыше – их никогда бы не напечатали. Вот представьте себе мир, зарубежный мир, где нет государственных заказов на книги, где книгоиздание предоставлено само себе и выживает только за счет продажи книг, за счет прибыли, маржи, которую накручивают на книгу издатели, а потом и книжные магазины. Представили? Трудно, правда? Мы живем в другом обществе, и в нем деньги тратятся совсем не так, как в «мире чистогана». Так вот, все писатели, книги которых неинтересны читателям – просто бы умерли с голоду. Или пошли искать нормальную работу – например, комбайнером. Комбайнеры за полевой сезон себе на машину зарабатывают, чем не работа! (Хохотки, но лица у многих напряженные. Это ведь и по ним удар!). Мое мнение, писатель в первую очередь должен думать о том – интересна его книга читателю, или нет. Будут ее покупать, или нет.

– Это конъюнктурщина! – крикнул полный мужчина, сидевший с краю – Это не наш, не советский метод!

– Вот как? – сощурил я глаза и расплылся в улыбке – То есть вы считаете, что не нужно прислушиваться к мнению народа? Вы считаете, что писатели должны наплевать на наш, советский народ? Разве вы работаем не для народа? Тогда к чему ваши обвинения в конъюнктурщине? Вы вот, для кого пишете? Для самого себя? Получить гонорар, съездить на встречу с читателями, посидеть на банкете и с чистой совестью отправиться домой? Так я понимаю?

– Да я не то имел в виду! – покраснел мужчина – Читателя нужно приучать к хорошей литературе! А вы ему подсовываете суррогат!

– А может это ВЫ подсовываете ему суррогат? – вкрадчиво осведомился я – Почему вы считаете наш, советский народ дураком? Почему вы считаете, что советский народ настолько глуп, что не может отличить хорошую литературу от плохой? Вы оскорбляете народ страны! Вы унижаете его, говоря, что люди не знают, что такое хорошо, и что такое плохо! Люди все видят, и сколько бы вы им не говорили – Халва! Халва! – во рту у них слаще не станет. Вообще, понятие «хорошая литература» абсолютно субъективна. И оперировать такими понятиями нужно с большой осторожностью. Здесь больше подходит определение «нравится», или «не нравится», понимаете? Мне, например – возможно не понравятся ваши книги. Но это не означает, что они плохи. Просто они мне не интересны, как и большинству читателей. Нет-нет, не обижайтесь – простите, но я не знаю, кто вы, я не читал ваших книг, возможно они на самом деле гениальны! И останутся в веках, как лучшие образцы литературного творчества! Возможно вы новый Пушкин или Лермонтов! Но ведь и книги великих писателей могут не нравится!