Восхождение (СИ)

В руках она держала большой поднос, на котором стояла широкая тарелка с бутербродами, сахарница, стакан в подстаканнике (как в поездах), и довольно-таки большой фарфоровый чайник. Еще было небольшое блюдце с нарезанным на нем лимоном и маленькая вазочка с конфетами – как ни странно, даже шоколадными.

Все это я схватил один внимательным взглядом, и через секунду легкой оторопи спохватился – тяжело же! А девчонка все на весу держит!

– Сюда! Сюда ставь! – я указал на стол посреди комнаты – Спасибо!

Ниночка поставила поднос, заколебалась, слегка смутилась и спросила:

– Давайте, я налью вам чаю? Поухаживаю за вами?

Я думал ровно секунду – кивнул головой и уселся за стол. Сердце билось в ритме барабана: БАМ! БАМ! БАМ! – ускорившись примерно раза в три. Глупо, наверное, но…вечер, я в номере вдвоем с соблазнительной девушкой… чего бы сердцу не биться чаще, чем при написании романа?

Ниночка налила чай, посмотрела на меня – надо сахара, или нет? Я кивнул, она положила две ложечки, подождала, я снова кивнул, мол, хватит. И тогда она налила уже заваренного чая из чайника. Струйка парила, Ниночкина попка маячила перед глазами, и я уже забыл – зачем девушка сюда пришла. Было что-то такое… хмм… семейное в процессе разливания чая. Не зря в Японии такое значение придают чайной церемонии. Есть в ней что-то магическое, сакральное.

– Посиди со мной! – предложил я внезапно охрипшим голосом – Может тоже чаю попьешь? Вон, стакан есть! (я указал на стакан возле графина с водой, стоявшего на столе)

– Нет, спасибо! – засмущалась девушка – Я посижу! Просто посижу!

И тут же, без перехода, добавила:

– Вы так интересно сегодня рассказывали про будущее! Как будто там были! (Я чуть не закашлялся). Вот скажите, а через сколько времени коммунизм построят? Мне иногда кажется – что никогда. Я смотрю вокруг – и думаю, ну как с этими людьми коммунизм строить? Они же жадные, злые, нехорошие! Вот сегодня, зачем они на вас нападали? Что вы им сделали? Они ведь точно старались вас обидеть, пнуть вас посильнее!

А девочка-то неглупа! – внезапно подумалось мне – А я ее держу за обычную недалекую прислугу. Забыл, что в этом времени образование совсем не такое, как в моем времени, в моем мире. Тут волей-неволей напихивают в голову столько знаний, что нашему поколению ЕГЭ и не снилось! И разговаривает вполне литературно, никаких тебе «внатури» и «воще».

– Они просто завидуют, Нина – усмехнулся я – Они услышали, что я много зарабатываю – шила-то в мешке не утаишь! Они узнали, что меня издали в крупном американском издательстве – и у них зашевелилась черная зависть. Ну как же, они пишут идеологически выдержанные книги, а все блага мне? За что?! А как подняться другим способом, кроме как унизить успешного, востребованного? Только вытереть об него ноги. Другого пути они не представляют. Ну не писать же всякие сказки, как и он? Это ниже их достоинства! Они ведь пишут Настоящие Книги! Не всякую фигню! А что касается коммунизма… нет, Ниночка, его не построят. Никогда. Увы. И ты сама ответила на вопрос – почему не построят. Люди не меняются с тех самых пор, как они жили в пещерах. Злоба, зависть, подлость – все, как и в древние времена. И ты правильно сказала – разве эти люди могут построить коммунизм? Коммунизм – это мечта. Недостижимая мечта.

– А тогда зачем все?! Зачем мы его строим?! Если все равно не достигнем?! Зачем эти бесполезные усилия?!

– Китайцы говорят – главное не цель, главное – путь к цели. И вот этот путь мы и строим.

Ниночка помолчала, глянула на меня глазами лани (у меня аж сердце захолонуло) и тихо сказала:

– Вы такой умный… такой хороший… Мои одногодки все такие дураки! Всякую ерунду говорят, а на уме одно! (она зарумянилась). А вы такой славный, такой галантный, такой красивый мужчина!

Ниночка порывисто встала и шагнула к двери:

– Простите, можно, я пойду?

– Иди, конечно… – растерянно сказал я, и девушка тотчас исчезла за дверью. А я остался один, перед остывающим чаем и тарелкой, полной будербродом с колбасой и сыром. Вот же черт! А так все хорошо начиналось!

Хмм… а что начиналось-то, старый ты пердун?! Решил соблазнить влюбленную в тебя девушку?! А не стыдно?! Жизнь ей ломать?! После тебя она к своим одногодкам и не подойдет, стремно будет с ними даже разговаривать! И что тогда? Куда она денется? Ведь жениться-то на ней ты не собираешься! Тебя к ней влечет поток гормонов, бурлящих в организме! А не дай бог ребенок, и что тогда? Ты же ведь не бросишь его, будешь всю жизнь тащить! А тебе это надо? Вешать на шею такую обузу, портить жизнь и себе, и ребенку? Хватит уже мечтать о невинных восемнадцатилетних девушках, чертов педофил! Жри бутерброды и на боковую! Или – работать садись! Труд освобождает…

Я вздохнул, и взяв с тарелки бутерброд, откусил сразу половину. Снова захотелось есть, а когда перед тобой бутерброды с настоящим финским сервелатом, сделанным в 1971 году думать о чем-то другом очень затруднительно. Даже о невинной Ниночке, которую собрался соблазнить и всякое такое.