Восхождение царицы

Так я начала подбирать мою личную свиту. Мардиана я предполагала назначить главным придворным писцом; в последнее время мы виделись редко, но дружба наша не ослабла. Олимпия, изучавшего в Мусейоне медицину, поджидало место моего личного врача. Я доверяла ему, и если он будет рядом, мне не придется опасаться отравы. Однако мне остро недоставало опытного военного, чтобы противопоставить его Ахилле. Среди воинов я друзей не имела. В моем распоряжении была македонская придворная гвардия, охранявшая дворец, однако три римских легиона, набранные преимущественно из здоровенных варваров, галлов и германцев, подчинялись собственному военачальнику, а египетскими полками командовал Ахилла. В случае конфликта, даже если все македонцы поддержат меня, численное превосходство останется за легионами и египтянами. Мне же останется лишь положиться на милость судьбы.

Глава 10

В седой древности Египет с востока и запада защищали непроходимые пустыни, и лежавшая в долине Нила страна была практически недосягаема для остального мира. Тогда к нашим границам приближались лишь бедуины, что пересекали западные пески на верблюдах. Теперь же целые армии могли подойти к нашим восточным границам из Сирии. Египет стал частью большого мира; если когда-то он существовал сам по себе, то теперь все крупные события в чужих землях непосредственно влияли на нас. Именно поэтому первый кризис, возникший во время моего царствования, зародился вовсе не в Египте.

Причиной его явились проклятые парфяне. Они совершали набеги на Сирию, что была римской провинцией, и тамошний наместник Кальпурний Бибул решил отозвать римские легионы из Египта, объединить их со своими войсками и использовать против Парфии. Он поручил это своим сыновьям, отдав размещенные у нас легионы под их командование. Однако солдаты, обжившиеся в Египте, не захотели уходить. Разгорелся мятеж, сыновья наместника были схвачены и убиты бунтовщиками.

Солдаты ликовали, как глупцы, не видящие дальше собственного носа. Вместе с ними веселились и граждане Александрии, поскольку любой акт неповиновения Риму приводил их в состояние радостного возбуждения. Более всех торжествовали Потин и его приспешники. Как же – ведь Риму нанесен удар, пусть даже в виде убийства мирных послов.

События вынудили меня созвать совет. Я уже восседала на троне, когда члены его вошли в зал, подталкивая перед собой Птолемея, словно заложника.

– Мой брат займет место здесь, рядом со мной, – проговорила я, указав на второй трон. Я подумала, что полезно хоть ненадолго отделить его от этой своры. – А вы садитесь здесь.

Им всем, включая приглашенного мною Мардиана, предстояло сидеть на общей скамье – правда, изукрашенной драгоценными камнями.

Стоял чудесный ясный день. На волнах гавани мягко покачивался флот.

– Вы знаете, с какой целью созван этот совет, – сказала я. – Сыновья римского наместника Сирии, посланные возглавить легионы, убиты взбунтовавшимися солдатами.

– Мы тут ни при чем! – выкрикнул Птолемей. – Сами римляне римлян и убили! Это не наше дело!

Потин самодовольно кивнул.

– Вот, значит, как ты наставляешь юного царя? – возмутилась я. – Птолемея извиняет его юность, но если ты сам так считаешь, то разум у тебя ребяческий, и ты не имеешь права участвовать ни в каком совете, даже если речь идет об ослином навозе.

Улыбка сошла с его физиономии. Вот и хорошо.

– Легионеры не желают покидать Египет, – сказал Потин. – Они обосновались здесь, женились, завели детей.

– Иными словами, они уже не солдаты, а гражданские люди? – уточнила я. – Раз так, мы в них не нуждаемся: исполнять свои обязанности они уже не могут, а гражданского населения нам и без них хватает. В Александрии миллион горожан.

Я выдержала паузу, обвела их взглядом и заявила:

– Вы должны задержать убийц и выдать их Бибулу.

– Нет! – воскликнул Феодот. – Это значило бы признать его нашим господином. Египет – независимая страна!

– Настоящая независимость подразумевает еще и выполнение законов, принятых в цивилизованном мире, – возразила я. – Показать, что власть контролирует положение в стране и способна исправлять ошибки – признак силы, а не слабости.

– Правда в том, – усмехнулся Потин, – что ты боишься римлян. Поэтому ты склоняешься перед ними и унижаешь себя.

Как смеет он говорить это? Я перед кем-то склоняюсь? Я унижаю себя?

– Это ты унижаешь Египет, выставляя нас укрывателями преступников, – промолвила я, оправившись от возмущения. – Вижу, ты совсем не любишь свою страну.

– Да я люблю Египет больше, чем ты можешь вообразить!

– Ну так послужи Египту. Найди убийц. Приведи ко мне. Если у тебя нет желания посылать их Бибулу, я сделаю это от своего имени. – Я посмотрела на брата: – Хочешь что-нибудь сказать?

Он покачал головой.

– Хорошо. Потин, приказ тебе ясен.

Рослый евнух сидел неподвижно, как каменная статуя в храме.