Восковые куклы

— Доброе, доброе! Возил жену в больницу, вернулся за полдень, где уж было! Да, так оно и есть, три пути, — сказал он, обращаясь к кенару, заключенному в четвертой клетке, — милая моя птичка, я всего лишь торговец, но почему бы и мне не порассуждать о божественном присутствии? В Тель-Авиве живет мой тезка, молочник Хаим, который находит время и заботиться о молоке, и корпеть над священными книгами. Встретиться с ним мечтают самые выдающиеся каббалисты, он известен всему просвещенному миру. Однако, гордыня не обуяла его, и он не покидает стен своей молочни!

Ряды заполнялись пестрой публикой, гомон мешался с выкриками и пением птиц, восхищенным щебетом детей и дальним лаем собак. Хаим заметил в толпе красивую напористую даму, которая явно направлялась сюда, и, не переставая разговаривать со своей неказистой спутницей, отталкивала замешкавшихся на ее пути людей. К груди она прижимала маленькую синюю сумочку с ручкой из крупных бусин, и расталкивать людей ей приходилось правым локтем, потому как у левого локтя шла ее собеседница, которая все старалась успеть за дамой и часто перебирала ножками.

— Разве можно здесь доверять кому-либо? Девочку я оставила с Петером и нисколько не волнуюсь за нее, — голос дамы был несколько резким, она жестко выговаривала согласные, — а вообще, все так изменилось за эти годы.

Дамы остановились у клеток с канарейками и начали шептаться, попеременно указывая на разных птиц. Хаим, тяжело вздыхая, поднялся из своего кресла и присоединился к ним:

— Вы хотите чего-то особенного, уважаемые?

— Понимаете, — ответила дама с сумочкой, — я долгое время прожила в цивилизованном обществе и придерживаюсь некоторых привычек, от которых мне не хотелось бы отступаться даже здесь. Например, — ее тон стал диктующим, почти приказным, — в комнате обязательно, чтобы поддерживать хорошее самочувствие, должен быть ионизатор воздуха и певчая птичка, ну, что-то вроде этой канареечки. Ионизатор я уже приобрела, сегодня дело за птичкой. Мне бы хотелось самого-самого!

— Тогда вам нужен этот, номер четыре. Ему всего лишь два года, а поет он куда лучше своего отца! А ведь и отец его, и дед — чемпионы страны по канареечному пению, один позапрошлого еще года, другой — прошлого. Можете быть уверены, что покупаете лучшего певца, поверьте моему опыту, уважаемая!

После они поторговались, сошлись, наконец, в цене, и занялись кенаром, который к этому времени умолк и, казалось, внимательно наблюдал за происходящим.

— И что же ты не поешь, маленькая птичка? — обратилась к нему дама, сузив губы в улыбку, — какой хорошенький!

Она взяла птицу прямо с клеткой, поблагодарила Хаима и направилась к воротам, отталкивая людей правым локтем. Он было хотел догнать ее и рассказать, что делать, если птица не станет петь, но только махнул рукой, потому что такая особа непременно явится обменять товар. А он бы уже и рад был этому.

— Бедный мой птенчик, — говорил Хаим, глядя на то место, где раньше помещалась четвертая клетка. — Вы, птицы, пришельцы в моем доме. Неизвестно, откуда вы являетесь и в чьи руки уходите, чтобы наполнять дома радостью. Пришельцы и есть. Потому сказано в главе «Мишпатим»: «Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо пришельцами вы были в Египте».

Тут Хаим поднял указательный палец и повернулся к мальчику, который стоял неподалеку и внимательно его слушал.

— Не бойся, подойди ближе. Да я давно тебя приметил, — Хаим вздохнул, схватился рукой за поясницу и возвратился в свое кресло. Он отогнал от себя ногой грузную мускусную утку и уставился на серую тучу, ворвавшуюся в это лазурное апрельское утро с северным ветром и привнесшую в него сырость и какую-то зябкую дрожь, — думал, украсть что-то хочешь.

— Не украсть, я птицу хотел купить, а ее купили уже, — Денис едва сдерживал слезы, но старался не подавать виду.

— Четвертого? — Хаим цокнул языком, — помоги мне с клетками, все уже на сегодня, — мой любимый птенчик улетел от меня.

Денис послушно носил клетки и ставил их на заднее сиденье стареньких «Жигулей». Пока Хаим прощался с соседями по рынку, Денис стоял возле машины и ждал. Ему так хотелось, чтобы этот человек взял его с собой.

— Что, хочешь ко мне поехать? Садись, покажу, где они у меня живут, чаем напою тебя, а то целый день тут вертелся, замерз, наверное. Думаешь, Хаим старый дурак, думаешь, Хаим ничего не видит, не слышит, не понимает ничего? — он говорил, одновременно нажимая кнопки на мобильном телефоне, — Двося, девочка, ставь чайник, я уже сейчас еду, с гостем. Да, если успеешь, сходи, купи, да. А дома тебя не хватятся? — спросил он у мальчика. — Пристегнись.

— Меня не хватятся, я интернатовский, если только от Алины Борисовны вечером попадет, но это ерунда все… Как оно здесь пристегивается? — мальчик запутался в ремнях и покраснел от стеснения.

— Давай, вот сюда, и оно само защелкивается. Любишь, говоришь, птиц?

— Да ничего я не говорю, просто того, из четвертой клетки, хотел купить.

Хаим снова цокнул языком.

— И денег, чай, много у тебя водится?

Денис коротко мотнул головой.

— Да, и купить хотел! Скажет же, купить!