Воскресенье. Книга вторая

На вокзале началась паника, заключенные истошно загалдели. Ангелина увидела столыпинские вагоны, те самые. Оттолкнув конвоира, она бросилась к реке и прыгнула в ледяную воду, не думая о последствиях.

–Руза, – прошептала Лена, взяв подругу за руку, – поедем в Ленинград?

– Угу, –кивнула та, заморгав и подняв глаза на серое небо, – эх, эни, курешербез ме, юк минякэн, эх, дура мин, дура…

– Значит, едем в Ленинград, – кивнула Галя, – а вы? – Посмотрела она на девушек–снайперов.

– А у нас выбора нет, – задорно сказала Ангелина, прижимая к лицу приклад снайперской винтовки, – вернемся в Петербург, Ритка? Там, говорят, спокойнее.

– Всему свое время, – задумчиво пробормотала Рита Бондарь, – едем.

– Лигита, а вы? – Повернулась к латышке Лена.

– Мы уходим, в Эстонию. Будем оттуда воевать. Нам нужно отдышаться, собрать силы. Мы вернемся обязательно. Если вы с нами, то мы вас найдем, Лена.

– Да, конечно, – Ракицкая назвала адрес, – отыщите нас, Лигита. Мы должны вернуться. Отомстить. За всех, кто здесь…

– Хорошо, я запомнила, – грустно улыбнулась Лигита, поднимая голову вверх, – мы уходим, Рига. Прости нас, но мы тебя оставляем. Прости нас, Латвия. Мы вернемся…

***

– Мы вернулись в Ригу следующим летом, – вздохнув, сообщила Ангелина, затушив очередной окурок. В финскую избу уже пришел утренний рассвет – первые лучи солнца легли ровными линиями на деревянную гладь обеденного стола. Через открытое окно в комнату вошла утренняя свежесть.

Женя устало протерла глаза и отложила письмо. Перед глазами стояли лица отчаянных девчонок еще, по сути, маленьких, но уже повидавших на своем веку немало тяжелых испытаний.

– Как раз в Ленинграде и кроится ответ на ваш вопрос, товарищ участковый. Почему ее дом был под такой усиленной охраной, и что же там произошло, – сказал Золотов, приподнимаясь на ноги. – Давайте прервемся. Нам всем не помешает сон. Отложим разговоры на вечер.

– Василий Степанович, мне нужно в город, – тихо сказала Женя.

– Это исключено.

– Женя, тебя же ищут, – испуганно сказала Нина, округлив большие, темные глаза.

– Да, но мой отец должен приехать сегодня.

– Тогда мы идем с вами, – потягиваясь и закуривая очередную сигарету, сообщил Золотов, – сопровождаем каждый ваш шаг. Я и капитан Сухов.

– Олег, – взяла за руку задумавшегося парня Женя, – с тобой все хорошо?

– Да, – отчужденно ответил Олег, не сводя глаз с сундучка с письмами, – все в порядке. Выходим сейчас?

– Так, сон, потом выходим, – хлопнула по столу Ангелина, закрывая сундучок на замок, – да, товарищ следователь?

– Как скажете, – улыбнувшись, развел руками Золотов.

– Подождите, у меня вопрос, – неожиданно подала голос Нина, – мписки Сони Ройзман – это и есть то, за что могли преследовать Елену Павловну?

– Списки не нашли, ни тогда, ни сейчас, – ответила Ангелина, устало взглянув на девушку, – поэтому нет, не совсем. Все, всем спать, нас ждет тяжелый день.

Компания поднялась из–за стола и направилась во вторую часть финского дома.

Лишь Олег Сухов продолжал сидеть за столом, задумчиво разглядывая закрытый сундучок с письмами.

***

Она тихо шла по пыльной дороге и думала о том, что ее жизнь разбилась на две неотделимые части. До приезда в Береговой Женя Круглова была солдатом своей родины, несокрушимым оловянным солдатиком Советского государства. Она была готова не на словах, а на самом деле отдать жизнь, часть себя на благо процветания своей страны.

Письма с войны разрушили ее идиллию. Приблизило понимание смертности, наступило отчуждение от той картины, которую она всегда себе представляла. Карьера, семья, заслуженный отдых. Она не могла подумать, представить, что ей придется убивать, чтобы защитить свою жизнь и жизнь близких. Как убивала Лена в осажденной врагом Риге. В то пасмурное утро 41-го.

***

Женя открыла калитку и вошла во двор, только тогда заметив желтый «Жигули» начальника управления, припаркованный недалеко от дома. Она знала, что Сухов и Василий Степанович внимательно наблюдают за ней, но все равно испуганно вздрогнула. Едва девушка развернулась к калитке, как дверь дома открылась, и на крыльце возник полковник Давыдов, собственной персоной.

– Ну, это самое, куда же вы, Евгения Марковна? – Весело сказал он, утирая пот с лысины. – Погодка нынче, шепчет.

– А вы не боитесь, что я на вас заявление напишу? – Злобно сжав зубы, спросила Женя, остановившись у самой калитки.

– Тогда я убью твоего отца. Пристрелю и скажу, что в попытке выяснить отношения ты грохнула своего папашу, и пистолет подброшу, – сказал Давыдов, пожав плечами, – идите в дом, Евгения Марковна, не совершайте глупостей.

– У меня есть свидетели того, что вы в меня стреляли, – не двигалась с места девушка, невольно оглядываясь к кустам, за которыми находились ее мужчины.