Воскресенье на даче

— Цлуй самъ, я не стану тебя цловать. Отъ тебя несетъ, какъ изъ виннаго погреба.

— Сегодня воскресенье — ничего не подлаешь, — оправдывался Гельбке, чмокнувъ жену. — За то я не кутилъ одинъ, а былъ съ своей женой, съ семействомъ… Я пилъ шнапсъ и пиво и моя Амалія видла это. Я пьянъ немножко, но я опять съ Амаліей и Амалія около меня. Амалія знаетъ, что я былъ экономенъ — и она спокойна. Мы издержали пустяки, а мы сегодня и гостей у себя принимали, и на лодк катались, и въ крокетъ играли, и свой квартетъ въ Лсномъ парк пли, и музыку у забора клуба слушали. Ахъ, вальсъ Ланера! Что за прелесть этотъ вальсъ Ланера.

Гельбке началъ напвать.

— Вдь другіе, чтобы слушать музыку, за входъ въ клубъ по полтиннику платили, а мы ничего не платили. Рубль экономіи, Амальхенъ.

— Гд этотъ рубль? Я его не вижу.

— Da hast du. Вотъ. Спрячь въ копилку.

Гельбке ползъ въ кошелекъ, вынулъ оттуда рубль и подалъ жен.

— Вотъ это я люблю, — отвчала она. — Такъ ты долженъ всегда поступать.

— Поцлуйчикъ, мамашенька.

— Хорошо. Но сожми губы, чтобы отъ тебя виномъ не пахло.

Мадамъ Гельбке поцловала мужа. Куковала гд-то кукушка.

— Ты любишь кукушку, Амальхенъ?

— О, да, Францъ!

— И все-то у насъ есть, Амальхенъ, — восторгался Гельбке. — Есть хорошенькая дачка, есть садикъ. Садикъ, правда, не великъ, но за то высокъ — вонъ какія четыре сосны стоятъ.

— И одна береза, — прибавила мадамъ Гельбке. А два куста сирени-то? Ты забыла? И цвла наша сирень! Ты любишь сирень?

— Очень.

— Есть сирень, есть трава, есть клумба, есть цвты, есть кукушка. Неправда-ли, gem"uthlich?

— Gem"uthlich… Franz… — отвчала мадамъ

Гельбке и закатила глаза подъ лобъ.

— Я прочту теб стихи про кукушку, Амалія.

И Гельбке сталъ читать нмецкіе стихи.

— Завтра ты тоже долженъ убавить изъ своего бюджета одну бутылку пива, — сказала мадамъ Гельбке, когда Гельбке кончилъ читать. — Ты помнишь, ты общалъ сдлать мн эту экономію потому, что у насъ сегодня завтракала фрейлейнъ Матильда.

— Я помню, помню, мамахенъ.

Пауза. Гельбке звнулъ. Звнула и мадамъ Гелъбке.

— Ну, что-же мы теперь будемъ длать? — сказалъ Гельбке. — День и вечеръ провели прекрасно, заступила ночь.

— Надо спать, — отвчала мадамъ Гельбке.

— Komm, Franz… Пора.

Гельбке не возражалъ.

1898