Воскресение

У. Б. Йейтс Воскресение

Действующие лица

Христос.

Три музыканта.

Иудей.

Грек.

Сириец.

Перед тем как закончить эту пьесу, я обнаружил, что по своей теме она не совсем подходит для постановки в Англии или Ирландии. В своих планах я начал ее с обыкновенной сцены, занавешенных стен, окна и двери на заднем плане и занавешенной двери слева. Теперь же я изменил режиссерские указания, написал песни под открытие и закрытие занавеса, что позволяет ставить пьесу в студии или гостиной, как мои пьесы для танцовщиков¹, или в театре «Пикок» перед избранной аудиторией. Если постановка будет осуществляться в театре «Пикок», музыканты могут исполнять начальную и заключительную песни в то время, как они раздвигают и сдвигают занавес; всю сцену можно занавесить, оставив открытой лишь ее левую сторону. Во время спектакля музыканты могли бы разместиться справа от зрительного зала или, если пьеса будет ставиться в театре «Пикок», — на лестнице, разделяющей сцену и зал, или же по обе стороны авансцены.

Песня под сворачивание и разворачивание занавеса

Я видел:[1] дева[2], не склонив чела,
Смерть бога Диониса зрела строго,
Живое сердце вырвала у бога
И на ладони сердце унесла.

Кровавой той и страшною порою
Шли музы вслед за девой неземной
И пели «Магнус Аннус» той весной,
Как будто бога смерть была игрою.

Другая Троя встанет высоко,
Вновь будет ворон павшими кормиться,
И вновь к заветной цели устремится,
Раскрасив гордый нос, другой Арго[3].

И будет Рим имперские бразды
В дни мира и войны ронять от страха,
Едва из горнего услышит мрака
Глас грозной девы и ее Звезды[4].

Иудей один на сцене. У него в руке меч или копье. Музыканты чуть слышно бьют в барабаны или стучат трещотками. Слева из зрительного зала входит Грек.

Иудей. Ты выяснил, что это был за шум?

Грек. Да, я спросил у раввина.

Иудей. И ты не испугался?

Грек. Откуда ему знать, что я христианин? На мне была шапочка, которую я привез из Александрии. Он сказал, что последователи Диониса шествуют по улицам с барабанами и трещотками, чего ранее никогда не случалось в этом городе, а римские власти боятся связываться с ними. Они бродили по полям, разодрали на куски козла и выпили его кровь, а теперь они рыщут по улицам, подобно стае волков. Люди так напуганы их безумством, что боятся столкнуться с ними, и похоже на то, что они настолько заняты охотой за христианами, что у них больше ни на что не остается времени. Я уже собрался было уходить, но он окликнул меня и спросил, где я живу. Узнав, что за воротами, он поинтересовался, правда ли, что мертвые покинули кладбище.

Иудей. Мы сможем удерживать толпу несколько минут, чтобы дать возможность Одиннадцати уйти по крышам. Я буду защищать узкую лестницу, ведущую на улицу до тех пор, пока меня не убьют, и тогда ты займешь мое место. Но почему здесь нет Сирийца?

Грек. Я встретил его у двери и послал за известиями; он скоро вернется.

Иудей. Нас всего трое, и этого недостаточно.

Грек.(бросив быстрый взгляд налево). Что они сейчас делают?

Иудей. Пока ты был внизу, Иаков вытащил хлеб из мешка. Натанаэль нашел бурдюк с вином, и они поставили все это на стол. Они уже давно ничего не ели. Потом все стали тихо беседовать, и Иоанн говорил о последней трапезе, проходившей в этой комнате.

Грек. Тогда их было тринадцать.