Воскресение

Иудей. Да, она начинает шевелиться. (По ходу действия в ужасе отступает в левую часть сцены.)

Грек. Кто-то прошел сквозь нее.

Фигура Христа в узнаваемой, но стилизованной маске проходит сквозь занавес. Сириец медленно раздвигает занавес, который отделяет внутреннюю комнату, где находятся апостолы. Трое молодых мужчин слева от сцены, фигура Христа — позади справа.

Иудей. Это призрак нашего учителя. Почему вы испугались? Он был распят и похоронен, но это была лишь видимость, и теперь он снова среди нас. Иудей становится на колени. Это только призрак, не имеющий ни плоти, ни крови. Я знаю правду, и мне не страшно. Посмотрите, я сейчас дотронусь до него. Быть может, он тверд, как статуя, — я слышал об этом, — а может быть, моя рука пройдет сквозь него, но у него нет ни плоти, ни крови. (Медленно подходит к фигуре Христа и протягивает к нему руку.) Его сердце бьется! Сердце призрака бьется! (Пронзительно кричит.)

Фигура Христа пересекает сцену и входит во внутреннюю комнату.

Сириец. Он стоит посреди них. Некоторые из них испуганы. Он смотрит на Петра, Иакова и Иоанна и улыбается. Он раскрывает одежду и показывает им огромную рану. Фома прикасается к ней рукой. Он прикладывает руку к сердцу.

Грек. О, Афины, Александрия и Рим! Явилось нечто, что разрушит вас. Сердце призрака бьется. Человек начал умирать. Твои слова, наконец, ясны, о, Гераклит! Бог и человек умирают жизнью друг друга и живут смертью друг друга[11].

Музыканты встают; один или несколько поют следующую песню. Если представление проходит в комнате или студии, они разворачивают и сворачивают занавес, как в моих танцевальных пьесах; если в театре «Никак», они задвигают занавес просцениума.

Страдая за людей, явился он,
Чтоб не был разум пламенный развеян,
И родил! гь бунтарство галилеян,
Сгорел в огне великом Вавилон,

Окутав мысль безмерной темнотой.
Но кровь Христа весь стоицизм Платона,
Все строгости дорийского закона —
Все сделала нелепою тщетой.

Что чтил когда-то, все теряешь ты,
И удержать распад не в нашей власти,
Так плавится в горниле страсти,
В работе блекнут мастера мечты;

Шагать устал солдат — его шатает,
Герольда истощает бравый крик,
В огонь, чтобы развеять тьму на миг,
Живое сердце человек бросает[12].

Конец