Воскресение Сына Божьего

Пояснительная фраза Луки об ангелах имеет тонкие отличия от параллельных мест у Марка и Матфея. Вместо того чтобы сказать, что воскресшие подобны ангелам, у Луки Иисус говорит, что они равны ангелам, употребляя редкое слово isangeloi[1350]. Хотя стоит подчеркнуть, что он не говорит, что они подобны, или равны, ангелам во всех отношениях, но только то, что все–таки подобны в одном отношении (тут используется обычное объяснение, т. е. gar): они бессмертны[1351]. Они «дети Бога, будучи детьми воскресения», и, по–видимому, Лука хочет, чтобы эта двойная фраза с силой передавала одну и ту же мысль. Истинные дети Божьи подобны своему Отцу, они не могут умереть[1352]. Лука здесь свободнее, чем в некоторых других местах, но главный смысл остается тем же, что и у Марка и Матфея: вопрос о законе левирата не имеет отношения к вопросу о воскресении, ибо в новом мире, который создаст Бог–Творец, не будет смерти и, стало быть, не будет нужды в деторождении[1353]. Иисус обращается тут к исходной предпосылке спорного вопроса, упраздняя саму необходимость его задавать[1354].

(в) Бог живых

Это приводит нас к положительному аргументу за воскресение, выдвинутому Иисусом. Здесь Лука следует Матфею и Марку лишь с одним значимым отличием. Именно тут современные западные представления сбивают нас с толку больше всего. Кажущееся самым «естественным» прочтение этого отрывка звучит так: Авраам, Исаак и Иаков давно умерли; но Моисей пишет, что Бог говорит о них как о живых; вот что подразумевает слово «воскресение». Такое прочтение вместе с чересчур поспешным и неточным толкованием слов «как ангелы» в предыдущей части отрывка ведет к заключению, которое сделали многие ученые, что это «духовное воскресение, а не телесное — не такое, какое имели в виду саддукеи или Ирод»[1355], или что «воскресение, которое здесь не доказывается, но просто молча предполагается, включает в себя творческую силу Бога, преображающую жизнь человека и придающую ей сверхматериальную форму, подобную жизни ангелов»[1356].

Так можно превратно понять доводы, которые мы обсуждаем[1357]. Если изучить споры в Талмуде на ту же самую тему, можно понять, о чем тут идет речь на самом деле. Кратко вспомним, что мы выяснили в главе 4: представления о воскресении фарисеев и раввинов всегда включали в себя две ступени: промежуточную ступень, где умершие так или иначе остаются живыми, и конечную ступень, когда они обретают новую телесную жизнь. И поскольку немногие из евреев, похоже, верили, что бестелесное бессмертие — это и есть окончательное состояние человека, наступающее сразу после смерти, основной спорный вопрос, с точки зрения фарисеев, касался различия между их представлением о двух ступенях и представлением саддукеев без всяких ступеней, согласно которому люди прекращали существование сразу после смерти[1358]. Более того, каждому было понятно, что «воскресения», в их обычном понимании, еще не произошло. Вопрос: «Что ты скажешь о воскресении?» — всегда был вопросом о будущем.

Если спор состоял именно в этом и если обе стороны это знали, тогда, как показывают споры в Талмуде, не всегда было необходимо разворачивать аргументы до логического завершения. Подобно шахматистам, которые наверняка знают за двенадцать ходов вперед, что партия выиграна или проиграна, раввины — участники спора — часто опускали заключительные ходы дискуссии: это было бы что–то вроде как объяснять шутку. Так, например, в Вавилонском Талмуде из Числ 18:28 в качестве доказательства воскресения приводится тот факт, что после смерти Аарона израильтяне платят ему десятину. Это косвенно показывает, что Аарон все–таки жив и воскреснет в будущем; однако этот вывод, самый существенный в данном споре, не сформулирован[1359]. Множество политических споров, древних и современных, происходят по подобной схеме.