Воскресение Сына Божьего

Последняя фраза не означает «они, подобно ангелам, обитают на небесах». Она не относится, так сказать, к местоположению воскресших, как бы ни было соблазнительно такое понимание для западного ума в последующую эпоху. В конце концов, если евреи I века думали, что люди «по смерти идут на небо», они вполне могли предполагать, что и тут брак продолжается; вопрос о местонахождении ушедших не был бы аргументом в речи Иисуса. Однако, как пытались прояснить позднее некоторые книжники, это означает «они как ангелы, которые на небесах»[1347], или, если угодно, «они как ангелы (которые оказались на небесах)», как я мог бы сказать своему племяннику в Лондоне: «Ты прямо как твой двоюродный брат (который оказался в Ванкувере)». «Как» тут используется не в онтологическом смысле — что воскресшие теперь представляют собой тот же тип творения, что и ангелы, ни в смысле размещения их, будто они размещаются в тех же местах, но в смысле функциональном — что ангелы не вступают в брак. Ни здесь, ни где бы то ни было еще в раннехристианской литературе нет представлений о том, что воскресшие превращаются в ангелов[1348]. Они им подобны, как тромбон подобен гобою, поскольку и тот и другой — духовые инструменты, хотя один сделан из меди, а другой из дерева.

Лука, который, в конце концов, был одним из самых первых известных нам читателей Марка, стремился представить ответ саддукеям таким образом, чтобы он соответствовал и господствующим представлениям иудеев эпохи Второго Храма, и представлениям первых христиан, по крайней мере, апостола Павла. «Век нынешний» и «век грядущий», как мы убедились, были традиционными рамками представлений, через которые фарисеи и многие их последователи рассматривали космологию и политику, а также и то, что порой называют «личной эсхатологией» (т. е. надежда отдельного человека на жизнь после смерти). По версии Луки, Иисус должен провести резкое различие между этим и тем веком, где в первом брак правомочен, а во втором — нет. Совершенно очевидно, что это сказано не оттого, что брак как–то связан со злом, и еще менее касается половой идентичности и поведения, но просто потому, что «грядущий век» характеризует бессмертие. Те, кто его достигли, уже не могут умереть (стих 36). Воскресение не есть просто возвращение к жизни, как это произошло с дочерью Иаира или с Лазарем. Это не означает начинать новую жизнь в мире, подобном теперешнему. Воскресение означает пройти через смерть и выйти по другую ее сторону — туда, где смерти нет. (Здесь надо заметить, что в контексте мироощущения, где все это наполнено смыслом, а именно — в контексте того направления иудаизма периода Второго Храма, где верили в воскресение, фраза «они умереть уже не могут» могла бы означать и бестелесное бессмертие. Но она может означать, — и если мы прочтем другие слова о воскресении, то можно без сомнения утверждать, что именно это и означает, — новое воплощение по воскресении, где смерть уже потеряет свою власть — в отличие от некоего состояния бестелесности, которым на самом деле управляет смерть, не позволяющая обретению нового тела.)

В таком случае сила логики в ответе Иисуса у Луки зиждется на двух невысказанных предположениях: (а) брак учрежден, чтобы как–то справиться с той проблемой, что люди умирают; (б) ангелы не умирают. Закон левирата совершенно ясно относился к продолжению рода перед лицом смерти; Иисус у Луки не только провозглашает, что в этом законе не будет нужды там, где смерти нет, но что и сам брак, даже одного мужа и одной жены, станет в таком мире подобным образом ненужным. Тут ключевой момент, который часто не замечают, в том, что вопрос саддукеев не касается взаимной привязанности и отношений мужа и жены, но главное здесь — как исполнишь закон, предписывающий иметь ребенка, то есть как в будущей жизни семейный род будет продолжаться[1349]. Это, вероятно, держится на вере, восходящей еще к Быт 1:28, что главная цель супружества — плодиться и размножаться.