Воскрешение из мертвых

— Лида, прошу тебя все же отвечать за свои слова. Не забывайся. — Он старался не сбиться со спокойной ноты. Он не хотел ссоры. Тем более с утра. Однако несправедливость ее была просто поразительна. — Я не напиваюсь — это во-первых. А во-вторых, это действительно моя работа. И не улыбайся язвительно. Вот посмотри: сегодня товарищеский ужин с болгарами — могу не пойти, как ты думаешь? Завтра мы чествуем Сергея Сергеевича, в субботу комсомольская свадьба — я, по-твоему, могу отказаться?..

— Ну, хорошо, не пойти ты не можешь. Но не пить-то — ты можешь?

Игорь Сергеевич усмехнулся и пожал плечами:

— Тебя послушать, так я уже настоящий пьяница.

— А ты думал — нет?!

— Ну, знаешь, Лидия, всему есть предел!

— Да, всему есть предел, ты прав! И моему терпению тоже. Вот попомни мое слово: я пойду, я разгоню всю эту вашу пьяную шарашку! Я всех ваших пьяниц выведу на чистую воду! Ишь ты, работа у него такая! Я найду у кого спросить, какая у тебя работа! Будь уверен! И не кривись, я серьезно тебе говорю: если это не кончится, пойду в Смольный, честное слово, пойду…

«И пойдет ведь дура такая, — подумал Щетинин. — Пойдет».

— Ты лучше причешись, — сказал он. — А то сидишь, патлы распустила. Причесаться с утра лень стало.

— С таким мужем не то что причесываться, умываться скоро забудешь! — Она говорила, кричала еще что-то, но Щетинин уже не слушал. Он озабоченно поглядывал на часы: пора, пора, вон и «Волга» уже разворачивается во дворе.

Только в машине он начал отходить от тяжкого ощущения ссоры, от несуразных Лидиных обвинений. За рулем сегодня был молодой парень — Сашок, в отличие от дяди Коли разбитной и бойкий на язык.

— Не забыл? — спросил его Игорь Сергеевич.

— Никак нет! — весело отвечал Сашок. — Все исполнено в точности, — и он мотнул головой в сторону плоского портфеля-дипломата, лежавшего на заднем сиденье. — Как было приказано. «Три звездочки».

— Хорошо, — сказал Игорь Сергеевич и добавил, словно бы оправдываясь: — Гости есть гости.

— Это точно, — подхватил Сашок. — Восточный человек вон в лепешку разобьется, а гостя уважит. А мы чем хуже?

— Мы не хуже, — сказал Щетинин.

Ссора с женой не выходила из головы. Угрожать еще вздумала! Переняла мораль своей маменьки: держи мужа в узде. Та намучилась со своим алкоголиком, так для нее каждый мужчина — непременно пьяница. Дай ему, мол, только свободу. Обывательщина какая-то. Базарная психология. Кто кого переорет.

Он почувствовал, что опять распаляется. Сейчас бы неплохо несколько капель для успокоения. Вот так всегда: сами доведут и сами потом обвиняют.

«Ладно, — сказал он сам себе, испытывая вдруг прилив воодушевления. — Так и быть, за завтраком придется пропустить по махонькой. Как не пропустить ради дружбы. Никуда не денешься. Надо».

Все так и случилось, как предполагал Игорь Сергеевич. С вокзала они поехали в гостиницу и условились сразу — едва гости устроятся в своих номерах — позавтракать вместе и заодно обсудить программу их пребывания в Ленинграде. За завтраком и явилась из черного дипломата бутылка армянского, трехзвездочного. Гости сначала бурно и вместе с тем радостно принялись протестовать, но сопротивление их было сломлено красноречием Щетинина. Так, мол, не принято у нас, у русских, чтобы отказываться. За встречу — это ж святое дело! По наперстку! Разве это называется «пить»? У них еще будет возможность убедиться, что «пить» — это выглядит совсем по-другому, весело заверял Игорь Сергеевич, и общий оживленный смех был ему ответом. «Не знаю, как у вас, у болгар, а у нас это делается так!» — и он лихим движением опрокинул рюмку.

Своим радушием, своими прибаутками, своей простотой Щетинин окончательно очаровал, покорил гостей — так, по крайней мере, ему казалось, да скорее всего так и было на самом деле. На завод они приехали уже чуть ли не закадычными друзьями.