Воскрешение Лазаря

— В нее, родимую. Очень хочется мне, чтоб в петле он болтался. Есть в таком конце что-то позорное. Да и Бог не жалует самоубийц. Не будет дурной крови Лазорькиной прощения и на том свете.

— А ну как он в петлю не полезет, смалодушничает? — продолжил Серега вдаваться в детали.

— Тогда придется ему малость помочь.

Но Серега не успокаивался.

— Куда тело денем?

— Закопаем. В Игрищах.

— Почему там? — удивился Серега.

— Там наши, островские, собак хоронят теперь, — подсказал Александр.

— А, понятно, — врубился Серега, — рядом с собаками, значит, будет лежать.

— Точно, — улыбнулся собственной затее отец. — Самое место ему.

Геннадий проснулся от своего храпа и все не мог понять, где находится. Так и не получив знака от Лазаря Черного, он отключился. Сон стал продолжением кошмарной яви. Ему привиделось, что он лежит в погребе, накрывшись тулупом, и разговаривает сам с собой, убеждает себя что-нибудь предпринять: рыть подкоп, попытаться отпереть засов консервной крышкой, невзирая на время суток, или умолять этих людей о прощении, предлагать им деньги, свою питерскую квартиру… Одна половина Геннадия взывала к действию, но не могла докричаться до другой. Вторая половина упрямо молчала. Это молчание и было нарушено храпом. Геннадий им почти подавился. Он открыл глаза, но тьма не рассеялась. Граница между явью и сном оставалась размытой. И даже храп никуда не делся. Геннадий медленно возвращался к реальности. Он не сразу сообразил, что храп доносится сверху. Это охранник, тот самый храпун, опять заступил! Такой шанс было нельзя упускать!

В этот раз вторая молчаливая половина Геннадия не заставила себя долго ждать. Он ринулся к лестнице. Световая полоска отсутствовала. Но щель легко отыскалась на ощупь. Геннадий осторожно утопил в ней крышку. И как только она уперлась в засов, надавив посильнее, постарался сдвинуть его на ничтожные миллиметры. Он снова и снова повторял это движение, зачем-то считая попытки. Металл тихо скреб о металл. Храп в комнате не смолкал. Но этот аккомпанемент только придавал Геннадию уверенности. Неожиданно, уже на одиннадцатой попытке, консервная крышка провалилась в пустоту. Засова на ее пути больше не было.

Геннадий колебался. Отпереть дверь оказалось проще, чем ее распахнуть. Время шло, а он все стоял на лестнице. Здесь, в погребе, было так привычно, знакомо, а наверху, за его пределами, ждала неизвестность. «Свобода или смерть» — почему-то всплыл в памяти лозунг кубинской или какой-то другой революции. Геннадию всегда нравилась эта обреченная романтика дальних краев…

Внезапно храп смолк. Внутри Геннадия все оборвалось. Опоздал! Вместо того, чтобы уже сейчас дышать вольным воздухом, тупо в нерешительности простоял тут на лестнице — перед открытой дверью, за которой была свобода. Что теперь делать?! А может, все-таки рвануть наверх? Свобода или смерть! Но Геннадий тут же себя остудил. Решил: «Если не храпит, значит, не спит. У него наверняка есть оружие, а у меня только консервная крышка». Нет, никакая сила не могла заставить его покинуть погреб.

Время уходило, приближалось утро, а он все не мог решиться. Всего то и нужно — вытянуть вверх руки, толкнуть уже открытую дверь. Но Геннадия будто сковал паралич. Он стоял на затекших ногах, мерз, проклинал себя, но ничего не предпринимал. Он и сам не понимал, чего ждет…

Храп возобновился так же внезапно, как смолк. Этот звук подарил избавление. Руки сами устремились вверх. Дверь на свободу распахнулась легко и бесшумно. Геннадий окунулся в теплый воздух комнаты.

Сначала высунул в нее голову. Храп раздавался слева, в полутора метрах. Лунный свет, проникавший сквозь маленькое оконце, позволял различить контуры большого, лежащего низко, едва ли не на полу, человека. Геннадий вылез из погреба. Дверь в соседнюю комнату встретила его предательским скрипом несмазанных петель. Тут же под ногами затрещала половица… Таиться дальше было бессмысленно. Геннадий решительно устремился к входной двери. Толкнул ее от себя — бесполезно. Пошарил по ней ладонью, нашел ручку, потянул — тоже безрезультатно. Заперта. Пронеслась мысль: если это обычный внутридверный замок, а ключ — у охранника, то — конец. Но пальцы тут же нащупали корпус накладного замка с круглой ручкой. Крутанул ее влево-вправо. Замок проворачивался, но дверь не открывалась. Геннадий ничего не понимал. Он был близок к панике.