Воскрешение Малороссии

Странное сексуальное поведение Сковороды попытались объяснить уже XX веке с позиций фрейдизма. Первым это сделал еще до Великой Отечественной войны литературовед Виктор Домонтович — большой специалист по эротическому закулисью украинской культуры. Он обратил внимание на слишком нежное отношение философа к своему ученику Михаилу Ковалинскому. Чувство это, если судить по их переписке, действительно странное. Посудите сами. Вот что изливает на бумагу 40-летний Григорий Савич: «Когда я в обычное время выходил из школы, и стал думать о том, что мне нужно делать, вдруг перед моими глазами появился человек, которого, я думаю, ты знаешь. Как его зовут? Зовут его Михаилом. Ты, говорю, стал неожиданно появляться в моей душе. Когда я встречаюсь со своими музами, то всегда вижу тебя в своих мыслях».

Сковорода называет Ковалинского «самым дорогим существом», «единственной радостью» и «моим сокровищем». Как пишет Домонтович, «Сковорода глибоко й щиро кохав Ковалінського… Музика, співи, писання поезій, читання книжок, гра на флейті, всі ці дрібниці кохання наповнили дні спільного життя філософа й хлопчика. Вони весь час проводили вкупі, і Сковорода залиціав юнака тільки для того, щоб писати йому листи».

Насколько глубоко зашла эта «дружба» — другой вопрос. Может быть, все осталось на уровне платонических воздыханий. Но случай, согласитесь, странный. Образованный, здоровый, непьющий мужик совершенно не интересуется слабым полом. Зато у него есть «муз», при виде которого он Сразу заливается соловьем страниц эдак на пять! И не по-русски или малорусски, а на изысканнейшей латыни: «Ты спрашиваешь, почему я был весел вчера? Слушай же: потому что я увидел твои радостные глаза»…

Ковалинский, между прочим, стал и первым биографом Сковороды, тщательно собрав его наполненные любовным лепетом послания. Настоящий был «друг»!

В 1770 году любитель философии и Ковалинского поселился в Китаевском монастыре под Киевом. И вдруг почувствовал непреодолимое желание поскорее уехать оттуда. Его уговаривали остаться, «Между тем, — пишет один из биографов философа Григорий Данилевский, — пошел он на Подол, Сходя туда по горе, он, по словам его, вдруг остановился, почувствовавши сильный запах трупов. На другой же день он уехал из Киева. Приехавши через две недели в Ахтырку, он остановился в монастыре у своего приятеля архимандрита Венедикта и успокоился. Неожиданно получается известие, что в Киеве чума».

Как сказали бы мы сейчас. Сковорода обладал хорошим инстинктом самосохранения и развитой интуицией, помогающей избегать опасности. Но с другими своими «прозрениями» он предпочитал не делиться. Сам сбежал от чумы, и хорошо. А другие — пускай гибнут.

Образ Григория Сковороды как великого аскета нуждается в некотором уточнении. Официальная точка зрения гласит: он ел один раз в день, не пил спиртного и не употреблял мяса. Однако эта картина не совсем точна. Философ-нестяжатель любил трескать деликатесы! «Пришли, друже, лимончиков пару», — писал он во время болезни своему другу Иакову Правицкому.

Лимончики в те времена в наших краях — более чем редкость. Попросить парочку их — то же самое, что сейчас две баночки черной икры.

Еще любитель премудрости очень уважал сырок. «Сыр нашего Михаила где-то застрял по дороге», — жалуется он тому же Правицкому, намекая, что его философический организм нуждается в подкреплении именно этим тонким продуктом.

Уважал и наливочку, которой, по словам Квитки-Основьяненко, «в дружеских и приятельских собраниях поддерживал и одушевлял беседы». И правда, какой же украинский философ без чарки? У нас как выпьют, так все философы — такое несут, что и Диоген в своей бочке на том свете переворачивается.

Общеизвестно, что Сковорода умер в селе Ивановка в 1794 году, где гостил у знакомого помещика. На его могиле написали: «Мир ловил меня, но не поймал». Но вокруг захоронения «доброго человека» стало твориться нехорошее. Писатель Григорий Данилевский в конце XIX века даже утверждал: «Имя Сковороды в Ивановке было почти совсем забыто, и к могиле его не имели никакого уважения. От этого, по мнению тамошних жителей, происходили нередко странные события с семействами тех, к кому переходил садик с могилою „философа“: или умирали неожиданно сами владельцы этого места, или лишались своих жен. Чаще же этого кончалось тем, что или владельцы, или их жены спивались… Предпоследний владелец сада обратил особое внимание на место покоя Сковороды и дожил дни спокойно».

Получается, что после смерти Григорий Савич сам стал «ловить» мир вокруг себя… Причем, не очень гуманными способами.