Воскрешение Малороссии

Таким же двойным было и происхождение Кулиша. Самого себя он считал аристократом. Но какое-то подозрительное дворянство имел только его дед. А уже отец Пантелеймона потерял право быть причисленным к благородному сословию и записался в обычные казаки несмотря на то, что владел родовым хутором в Черниговской губернии и даже крепостными мужиками. Из-за отсутствия свидетельств о дворянском происхождении юного Панька даже исключили из Киевского университета св. Владимира — во времена Николая I там имели право учиться только дворянские дети.

Впрочем, история с исключением Кулиша со второго курса — достаточно темная. По-видимому, поступая на учебу, он назвался дворянином и пообещал предоставить соответствующие документы в надежде, что администрация об этом забудет. Но в ректорате не забыли, и молодой полуказак-полушляхтич отправился на вольные хлеба, вынырнув уже в столице Российской империи в должности старшего учителя гимназии и одновременно преподавателя русского языка в Петербургском университете. Как его туда приняли, остается загадкой. Ведь сам Кулиш не имел не только высшего образования, но и среднего! Он успел закончить только пять классов гимназии в провинциальном Нежине, оставив ее то ли из-за нехватки средств, то ли из-за отсутствия воли бороться со скукой, которую навевали общеобязательные предметы.

Недоученности героя этой статьи Украина обязана упрощенным правописанием, которое он придумал. До великой орфографической реформы Панька Кулиша (так чаще всего его называли приятели) малороссы пользовались общерусским правописанием, оставшимся, со времен Киевской Руси. Они тоже употребляли «яти», «еры», не знали апострофа. Кулишу все это казалось очень сложным, и он предложил так называемое «фонетическое» правописание. По принципу «пишемо, як чуємо, читаемо, як бачимо». Как, пользуясь им, можно делать ошибки — уму непостижимо! Тем не менее, многим нынешним школьникам не по зубам даже примитивная «кулишовка», созданная специально для просвещения отсталых «анальфабетов» — по-польски, «неграмотных».

До весны 1847 года Кулишу явно везло. В Киевском университете он познакомился с профессором русском словесности Михаилом Максимовичем. Сблизило их помешательство на украинском фольклоре. Кулиш показал профессору самодельный сборник песен, которые он записал от своей матери. Мать нашего «дворянина», кстати, абсолютно не умела читать! Поэтому сборник получился самый, что ни на есть «подлинный», истинно «народный», свободный от любых книжных влияний.

Профессор Максимович свел фольклориста-недоучку с инспектором училищ Киевского учебного округа Юзефовичем. Вспоминая впоследствии об этом полезнейшем знакомстве, Пантелеймон писал, что Юзефович опекал его просто на удивление: поставлял книжки и рукописи, помог напечатать в университетской типографии исторический роман «Михайло Чарнышенко или Малороссия восемьдесят лет назад» и даже предоставил за казенный счет командировку в Киевскую губернию. Кулиш путешествовал по ней с перерывами целых два года. Результатом научной экспедиции стал сборник народных песен и легенд «Записки о Южной Руси». Молодой автор приобрел литературное имя.

Но на склоне лет Кулиш отозвался о тех благословенных временах с сарказмом:

3 того ж то ми часу
Вкраїну Вибріхувати почали,
I на Петра й на Катерину
Хулу та клевету верзли.

Написано это было явно в пику Шевченко и его поэме «Сон» со знаменитыми строчками про Петра Первого, который «розпинав нашу Україну» и Екатерину II — ту, что, по Тарасовой версии, «доконала вдову-сиротину».

Полоса везения закончилась, когда Третье отделение — политическая полиция Николая I — накрыло в Киеве Кирилло-Мефодиевское братство, замышлявшее преобразование Российской империи в федерацию славянских республик. Следствие показало, что Кулиш находился в переписке с большинством «братчиков». И не только находился, но еще и подписывал свои послания титулом «Гетман».

Во все времена жандармам не хватало чувства юмора. Сборище интеллигентных болтунов они приняли за глубоко законспирированный подпольный центр. Кулиш был арестован в Варшаве в тот самый момент, когда вместе с молодой женой направлялся за границу хлебнуть европейского воздуха и набраться туристических впечатлений. Вместо Берлина и Праги пришлось оказаться в Петербурге на допросе у начальника штаба корпуса жандармов генерала Дубельта. Вопрос генерала: «Правда ли, что вы намеревались быть гетманом украинским?» Кулиш запомнил на всю жизнь.