Воскрешенные

Пещера была на месте. Дежурные, Стас и Виктор, сидели на своих местах в тех же позах, что и вечность назад. То есть, короткий миг, меньше вздоха.

Поскольку я не удержалась на ногах и упала прямо на сложенный из камней барьер, подняв шум, они вскочили, а Виктор бросился ко мне.

— Что стряслось? — крикнул Стас.

Пришлось заставить его подождать ответа: успевшие онеметь от холода, губы и легкие не сразу послушались.

— Ни…когда больше туда не ходите!

— Что там?! — спросил Виктор.

— Ничего, — исчерпывающе ответила я. — Вообще ничего.

Стас молча пролистал реестр и уставился на исписанную страницу. Потом посмотрел на часы с календарем. Виктор побледнел. Мы думали об одном и том же.

Что это был за мир? Мой первый, с Тоей и Маарой, где меня научили использовать растения в залечивании ран? Или с драконами, куда улетел обретать семейное счастье Сасик? Или тот, где, возможно, до сих пор продолжается Вторая мировая война? Или тот, где на окраине леса с папой-фермером живет Лотти, лучшая в мире подруга? Или… да каждый жаль!

Стас прочитал на моем лице вопрос, который было страшно произнести вслух.

— Это описание Дениса, — сказал он.

Слишком грубо отодвинув Виктора, я подошла к реестру миров.

«Мир Беспредел. Портал выводит в крупный промышленный город России»… Дальше я читать не стала. Это был мир, в котором Денис похоронил свою любовь. Очень похожий на наш, но отставший в историческом развитии лет на пятнадцать. Мир, в котором миллиарды таких же людей, как мы, жили надеждами, счастливые, строившие планы, боявшиеся болезней, неприятностей и инфляции, молящие своих богов о милости, разные, сияющие, — исчез! ЕГО НЕТ!

— Сходишь на базу? — хмуро попросил Стас Виктора.

Тот покачал головой.

— С Асей. У Германа могут возникнуть вопросы.

Нет. Чувствую, сообщение о моем пребывании в открытом космосе вызовет такие вопросы, честные ответы на которые станут последней каплей — и Герман догадается о том, кто здесь кто. А как отвечать нечестно, я не знаю.

— Нет, — сказала я Виктору. — Там космос. За три секунды мне не удалось сориентироваться, остались ли от планеты хотя бы обломки. Солнца я не видела, Луны тоже, возможно, они и остались, но были у меня за спиной, или над головой, или под ногами. Так и передай, а больше сказать нечего.

Окончательно осознав смысл собственных слов от накрывшего меня под взглядами парней ужаса, я выбежала из пещеры.

Это было невозможно, неправильно, нелогично, непонятно: неужели огромный мир с миллиардами людей-светочей, огромными богатствами, тысячелетней культурой, мощью сложнейшей техники взял и исчез?! Все его существование было бесцельным?!

Да, люди еще не способны противостоять космической угрозе, возможно, в Беспределе так и не появилось никого, кто смог установить контакт с инопланетянами, да и толку от этого было бы мало, но неужели они беззащитны?! Где были те, кто сильнее людей?..

V

— Кто создал этот мир? — спросила я.

— Я не знаю, — ответил бог.

Мне показалось, ему стоило труда сказать это именно так.

Но он сказал.

Потому что это правда.

Испытующе вглядываясь в его светло-серые глаза, я надеялась увидеть хоть какую-то мысль глубже или дальше этих слов, но обнаружила пустоту.

Он не знает и не стыдится этого, потому что в его незнании скрыто понимание главного. Он не глупый бог, а истина в том, что знать это невозможно.

— Когда-то я очень хотел узнать, — помолчав, продолжил Салдах. — Хотел спросить, какие ошибки Он пытался исправить, копируя Землю, какие опыты ставил. Но… Его нет.

— Не может быть…

Оказывается, я верю в Бога. Воспитанная атеистами, я безоговорочно уверена, что все сущее создано чьей-то, исполненной мудрости, могучей волей… Боюсь, воспитавшие меня атеисты тоже в этом уверены.

Салдах поспешно кивнул:

— И Он есть. Просто Он не то, что ты и многие люди о Нем думают. Он не личность.

— А кто?

— Я же сказал — не знаю.

Присев рядом со мной на окно своей башни, он дал понять, что готов говорить столько, сколько мне потребуется. Но я была совсем сбита с толку, и могла лишь беспомощно смотреть то на него, то на размытый вид из окна.

— Можно сказать, чем он не является, — все же попытался помочь Салдах. — У него точно нет ни чувств, ни разума. Он не руководит событиями, не управляет судьбами. Не бережет и не наказывает. Не гневается и не любит.

Как четырех- и, тем более, пятимерность, мой слабый ум не мог этого постигнуть. Вообразить что-то через отрицание — пожалуй, высший пилотаж.

— Ну, хоть что-нибудь… — попросила я.

Салдах вздохнул.

— Когда еще был человеком, я думал, что Он — дух Земли. Это хотя бы логично, ведь в отличие от несметного множества других планет, Земля — живая. Огонь, огромная энергия, заключен внутри нее, и, возможно, именно он питает все прочие жизни на планете.

Конечно!

— Но теперь ты сомневаешься в этом? — осторожно спросила я, уже зная, что буду разочарована.

— Я понял, что ошибался, когда увидел копии Земли — точно такие же миры, как она сама. Вряд ли дух станет копировать себя самого. Я окончательно в этом убедился, когда узнал, что люди все же находят другие живые планеты для своего нового дома.