Воскресное утро

– Ну! Немцы в сорок первом году и чтоб без мотоциклов? Куда ж без них? – пробормотал Борисов и подал команду: – Снайпера!

После его команды защелкали выстрелы, и менее чем через минуту немецкий дозор, не успев сделать ни одного выстрела, прекратил свое существование.

– Давай! Сейчас появятся! – обернувшись к Смирнову, обронил Борисов.

Не успели Смирнов и посыльный-десантник добежать до замаскированного танка, как на опушку леса выкатился немецкий Т-4. «Вот черт! С ним придется повозиться!» – подумал он, залезая в башню. И тут же стал вызывать по рации два своих танка во фланговой засаде.

– «Четверку» видите? Это ваша цель. Остальным – «четверке» в лоб не стрелять!

Т-4, шевеля своим обрубком ствола, медленно двигался к броду. Расстрелянный дозор они, конечно, видели и понимали, где находятся русские. Но пока еще не определили конкретные цели. Сзади «четверки» из леса выползали другие танки и разворачивались в линию, прикрывая броней спешивающуюся с БТРов мотопехоту. Не доходя метров сто до брода, танки встали. Вперед выдвинулась пехота, а позади танков в интервалах между ними развертывались спаренные 20-мм зенитки. На опушке леса устанавливались минометы. «Мда… Вечер перестает быть томным», – разглядывая в щель между козырьком каски и бруствером свежевырытого окопа приготовления немцев, подумал морпех Шупейкин.

Все ждали, когда немцы перейдут речку – это был оговоренный рубеж открытия огня. Берега в этом месте были крайне пологие, и спрятаться там было негде. И когда цепь немецких пехотинцев, настороженно оглядывая лежащее перед ними поле и опушку леса, ступила на северный берег Бобрика, тишина взорвалась грохотом выстрелов. Огонь был настолько плотным, что Шупейкин так и не понял – немцы сами упали и залегли, или их просто всех убило в первые же мгновения. Но стрелять они не стреляли. Зато загрохотали пушки танков, потянулись страшные нити 20-миллиметровых трассеров, сметая жидкие брустверы неглубоких окопов. Через секунды на позициях советских подразделений начали рваться мины.

Время замедлилось – прошла всего лишь минута, а уже горели шесть немецких танков, включая «четверку», получившую в борт два снаряда; замолчали четыре зенитных автомата, но стреляли еще восемь. До минометной батареи достать было нечем. Точнее – могли бы БТшки из своих сорокапяток, но из тех, что встречали немцев в лоб, горели уже две, и еще одну немцы достали во фланговой засаде. БТшки не успевали «отмахиваться» от немецких танков и зениток. БТ Смирнова пятился назад – он вторично решил задействовать горевший танк в качестве укрытия. Теперь уже свой. Если успеет. Двадцатимиллиметровки стригли кусты как траву. Смирнов прекрасно понимал, что везение скоро кончится, и он получит «свой» снаряд или очередь зенитки.

Все изменилось за секунды. Внезапно замолчала минометная батарея, секундами позже – замолкли зенитные автоматы, и тогда Смирнов в триплекс увидел, как на опушку противоположного берега выходят БТР-70 и три знакомых БРДМ. КПВТ с трехсот метров рвали заднюю броню немецких танков в клочья. Почти все они вспыхнули – бронебойно-зажигательные пули калибра 14,5 мм сделали решето не только из брони, но и из топливных баков. В немецких экипажах живых не было. Не стреляли они только по «ганомагам», там обошлись работой снайперов по пулеметчикам. Немецкие водители по одному с поднятыми руками стали вылезать из БТРов. Бой закончился.

Шупейкин поднялся из своего окопа. И задумчиво посмотрел на буквально срытый бруствер. За три недели войны он еще ни разу не попадал в такой переплет. Если б не удар с тыла – немцы раскатали бы их максимум за пятнадцать минут. Без вариантов. Из соседних окопов, также отряхиваясь, выбирались солдаты и матросы. Кто-то стонал, бежали штатные санитары. К некоторым окопам народ подходил, снимая пилотки, каски, фуражки, береты, бескозырки, и молча стоял над погибшим своим товарищем. Больше всех погибло пулеметчиков. Они на поле боя среди пехоты самые заметные и по ним больше всего стреляют. Подошел к такой группе и Шупейкин. На дне неглубокого окопа лежал разорванный боец. Очередь спаренной двадцатимиллиметровки не убивала. Она разрывала человека на части. Все дно окопа было залито кровью. На солдате лежал красный от крови и только местами голубой берет. Тут же валялся искореженный пулемет неизвестной Володе конструкции.

– Он успел один расчет флаков снести, прежде чем его… – проронил рослый десантник, – второй расчет погранец завалил. Вон он, – и он кивнул в сторону другой группы без головных уборов, стоявшей метрах в пятидесяти, – и два расчета – «снайпера сделали».

Сзади зарычало, и зашумела вода – через реку перебиралась БМП разведбата.

– Где лейтенант Борисов? – требовательно окликнул бойцов крепкий подполковник, сидящий верхом на броне. Через минуту подбежал лейтенант Борисов.

– Командир 907-го разведбата подполковник Акимов. Доложите о потерях и наличии личного состава, – потребовал подполковник, пожав лейтенанту руку.

– Убитых – 36, раненых – 66, в строю – 195 человек и два танка БТ-7.

– Неплохо. Я думал, будет хуже.