Воскресное утро

Около 8 утра на аэродром приземлились оба «Ана», и попозже ожидались два ПС-84. «22-й» отрулил в другой конец полосы и стал там выгружать передовые подразделения дивизии НКВД, перебрасываемой в Вязьму для организации охраны и обороны режимной территории. Этим бортом прилетели три роты, необходимые для установления надлежащего пропускного режима и порядка, обусловленного прилетом Берии, Жукова и Кагановича. Остальные двигались автотранспортом и должны были появиться после обеда. На «12-м» прилетели вышеперечисленные товарищи, а также Жигарев и КБ Микояна, чуть ли не всем составом. По крайней мере, все основные «головы» КБ МиГ, включая шеф-пилотов, были тут. К ним же «присоседились» конструкторы авиадвигателей Архип Михайлович Люлька и Владимир Климов, оружейник Нудельман. Были среди них и двое малоизвестных в то время человека – Камов Николай Ильич и его заместитель Миль Михаил Леонтьевич, представители странного в то время направления авиации – автожиров. Особняком ото всех держалась группа конструкторов, инженеров и ученых во главе с Александром Львовичем Минцем. Это были лучшие умы своего времени, с помощью которых и потомков И. В. Сталин надеялся догнать и перегнать соперников в радиотех нике.

Вся эта компания была «приглашена» Берией, по распоряжению Сталина, в добровольно-приказном порядке. Им ничего не сказали, но сразу же взяли со всех подписки о неразглашении с расстрельным результатом в случае нарушения и «попросили» прибыть на аэродром «Монино» к 7 утра, потому что к 8 утра им нужно было быть в Вязьме. Когда они все рано утром, чертыхаясь и позевывая, приехали на аэродром, обсуждая, что это за спешка, и не на истребителях ли их повезут в Вязьму – потому что иначе не успеть, вышли на летное поле, рты, так к месту открытые, несколько минут и не закрывались. «Аны» умели впечатлять. На их глазах в «22-й» загрузились почти триста солдат НКВД с амуницией, палатками и прочим армейским скарбом, нужным для развертывания лагеря. Их же самих всех пригласили в самолет поменьше, куда сразу за ними вошли Берия, Каганович, Жуков и Жигарев. Жуков и Каганович, судя по всему, тоже видели эти самолеты впервые, а вот Жигарев, Берия и с ними два незнакомых человека в спецовках оживленно что-то обсуждали, не обращая внимания на самолеты. Когда запустились двигатели, то Климов и Люлька, безотрывно рассматривавшие их при подходе к самолету и отходившие их посмотреть вблизи, слушали их звук, как скрипачи, наклонив голову набок, пытаясь определить, что же это такое и какова их мощность. Красавин, наблюдавший за авиационной делегацией, не стал дожидаться «смерти» предков от любопытства, и когда взлетели, отвел в кабину Микояна, Гуревича, шеф-пилота и Климова с Люлькой.

Вот там они не только услышали цифры характеристик, но увидели поразившую их обилием приборов кабину и слева впереди летящего со скоростью истребителя гиганта «Антея», звук двигателей которого заглушал их собственные. Через 35 минут с момента взлета с полосы аэродрома «Монино» их самолет уже заходил на посадку на аэродром «Двоевка».

На зеленом поле, у края рулежной дорожки, были выстроены все части. Ровными ротными коробками справа налево стояли мотострелки, артиллеристы, зенитчики, десантники и разведчики в полевой форме. Дальше немного разномастно, согласно цвету спецовок, стоял летный и технический состав Центра. Последними стояла курсантская коробка, одетая в парадную форму.

Когда летели в самолете – договорились, что принимать рапорт будет Жуков. Он был в форме, и в целом парады было его дело. Берия же был одет в светлый костюм и такую же шляпу. Поэтому Жуков, в сопровождении Жигарева, Красавина и Оганяна, двинулся по бетонке вдоль строя. Все действо снималось тремя кинокамерами. Навстречу ему, подав команду «Смирно! Равнение направо!», строевым шагом двигался полковник Гольцев. Полковник был настоящий полковник, как отметил Жуков. Высокий, статный, крупный мужчина с зычным командным голосом и хорошей строевой практикой. Жукову он понравился.

«Хороший командир дивизии. Если и такой же будет в бою – нужно генерала присваивать», – подумал генерал армии.

После доклада и приветствия Жуков не поленился обойти строй, здороваясь за руки с командным составом и пытливо рассматривая потомков. Причем каждого командира роты и выше спросил, какое учебное заведение они заканчивали. Отметил также про себя, что почти все – офицеры, в уме он посмаковал это слово – вспомнилась его служба, пусть и не офицером, в Императорской армии – имеют высшее четырехлетнее военное образование, а старшие офицеры, кроме этого, заканчивали академии. Значит, практически все они – отличный кадровый резерв. Немного практики, и можно перемещать на вышестоящие должности. На войне люди растут быстро, если не дураки. Но там дураки сразу видны.

После прохождения строевым перед командованием, где была очень заметна слаженность пехоты, на фоне отсутствия ее как таковой у летчиков и техников, личный состав был распущен и расположился между рулежными дорожками.