Воскреснуть и любить

— В воскресенье Пасха, — сказал он. — Время начинать новую жизнь. Присоединяйся к нам. Добро пожаловать в любое время дня и ночи. Даже тогда, когда дверь и не заперта.

Старик рассмеялся. Святой отец не думал, что возможно преображение этого человека. Но за последние месяцы он привык верить в невозможное. Теперь он называл это своей религией.

Резинка стукнулась о край корзины для мусора и упала на пол.

— Похоже, ты потеряла меткость. — Огаста положила на стол директрисы пачку медицинских карт. — Пора чемпиону в отставку.

— Слишком длинный день. — Кэрол встала и потянулась. — Только что говорила по телефону. Крошка Мэйбл родила.

— Кого?

— Мальчика. Почти шесть фунтов. Ребенок крепенький. Явных последствий приема наркотиков нет, но ближайшие сорок восемь часов он будет под постоянным наблюдением.

— Я думаю, мамаша окончательно излечилась от своего порока.

— Она говорит, что да. Поживем — увидим. Через пару дней все станет ясно.

Огаста сложила руки на груди.

— Приближаются четыре выходных. Что будешь делать на уик-энд?

Кэрол побарабанила пальцами по крышке стола.

— Не беспокойся обо мне. Все будет в порядке. Правда, праздник что-то очень длинный.

— Это же Пасха. Приходи в воскресенье обедать. Муж обещал закоптить баранью ногу.

— Можно, я позвоню попозже? Надо подумать.

— А мне можно дать тебе совет?

Начальница перестала стучать по столу.

— С каких это пор тебе требуется разрешение?

— Не проводи праздники в одиночестве. Выйди и взгляни на людей.

— А куда идти? В церковь? Ты слышала, что Хэкворт опять сражается с бесами? Он и другие местные пасторы задумали отслужить заутреню в Альбион-парке. Они собираются объявить парк своим, поскольку город отказывается его содержать. Хотят посадить цветы, убрать мусор, подстричь кусты…

— Я буду ждать тебя к обеду. Ровно в три часа.

Кэрол вздохнула.

— Мне очень жаль.

— Никаких отговорок. — Огаста обняла ее и вышла из комнаты.

Кэрол поглядела ей вслед. Она знала, что все эти месяцы, прошедшие после Рождества, была сама не своя. Ходила на работу, но сторонилась друзей и при каждом удобном случае норовила забиться в свою конуру, чтобы начать зализывать раны. Огаста и другие люди, которым не была безразлична судьба неприкаянной женщины, устали тормошить ее. Им хотелось, чтобы она поскорее успокоилась и стала прежней Исидой.

Но она не могла стать прежней. Та богиня ничего не ждала и не хотела от мира для себя, а потому все хорошее, что с ней случалось, удивляло и радовало ее. А затем случилось то, что заставило ее захотеть, и вся жизнь изменилась.

Однако отнюдь не к лучшему.

Ее рабочий день стал долгим; она понимала, что заваливает себя делами нарочно. Работы хватало всегда, а остановить неуемную было некому. Но даже труд не был противоядием от чувств, разъедавших ее душу; только поэтому Кэрол и соглашалась закрывать клинику на субботу и воскресенье. Сотрудники нуждались в перерыве, а на выходные все врачи уезжали из города. Может быть, Огаста была права. Может, ей действительно следовало позвонить подруге и на один вечер вырваться из дому.

Поднимаясь по лестнице, она знала, что никуда не пойдет. Ей хотелось провести вечер одной, наедине с любимыми, привычными вещами и музыкой. Она приготовит обед и возьмется за роман, купленный на прошлой неделе. И не позволит себе думать об Энтони. Потому что за месяцы, прошедшие с Рождества, он, конечно, ни разу и не вспомнил о ней.

У дверей Долли она остановилась и подумала, не постучать ли. Но в квартире было тихо. Это означало, что соседки с дочерью нет. Наверное, их увез к себе тот самый славный парень, живущий по соседству. Молодой человек с серьезными намерениями. Когда Кэрол спрашивала о нем, Долли только смеялась и говорила, что не позволит себе ничего такого, пока не закончит школу. А молодой человек приходил якобы просто потому, что хотел посмотреть на малышку Люси.

Войдя в квартиру, Кэрол пообещала себе приготовить хороший обед. Слишком долго готовка напоминала ей о вечерах с Энтони. Вечерах, которые были лучшим временем их совместной жизни, полных спокойствия, уюта, домашних хлопот и разговоров о том, что случилось за день. Вечером она приготовит что-нибудь особенное и не будет вспоминать о тех ночах и той надежде, которая вспыхивала в ее сердце при случайном прикосновении бедра, при каждом тихом смешке или теплом взгляде.

Она успела приготовить зелень, ветчину и пару яиц и натереть два вида сыра для королевского омлета, когда в дверь кто-то постучал.

Хозяйка и бровью не повела. Теперь она была в большей безопасности, чем любой другой житель Пещер. Никто отныне не грозил ей местью.