Воскресные охотники

— Вы какъ будто не врите. А знаете-ли, какъ настоящимъ манеромъ сиговая-то муха летитъ? Вы вдь здсь внов, первый годъ. Сиговая муха въ хорошій годъ тучей летитъ — вотъ какъ въ здшнихъ мстахъ бываетъ. Летитъ она надъ водой, летитъ и кружится, ну нея рыба къ ней наверхъ и всплываетъ. Такіе круги по вод идутъ, что страсть. Когда сиговая муха летитъ, рыба на дн почитай что вовсе не живетъ. И вся рыба на эту муху льстится. Лосось и тотъ хватаетъ. Конечно, лосося на удочку вытащить трудно, но были случаи, что по пяти, по шести фунтовъ рыбины вытаскивали. Надо только дать ему угомониться, когда онъ крючекъ проглотитъ. Начнетъ тянуть, дергать въ разныя стороны, а ты все держи его въ вод и не вытягивай. Намучается, крючекъ еще дальше въ него войдетъ — вотъ тогда и тащи его осторожно. Тутъ двоимъ надо… Чтобы одинъ вытягивалъ, а другой сачкомъ подхватывалъ.

— Теб-то самому пришлось-ли на удочку лосося словить? — спросилъ молодой человкъ.

— Когда на Нев на кирпичномъ завод въ порядовщикахъ существовалъ, то трафилось разъ лососочка въ четыре фунта вытащить, — отвчалъ Миней. — Сига вотъ на удочку ни разу не трафилось. Кажись, нтъ и рыбы хитре, какъ сигъ. Онъ ни въ жизнь на удочку не пойдетъ. Онъ только въ неводъ да и то всегда съ товарищами, а одинъ ни въ жизнь…

— Смотри, клюетъ.

— Вижу. Пущай заберетъ маленько подальше въ глотку, пущай…

Миней вытащилъ удочку. Надъ водой сверкнулъ краснымъ перомъ большой окунь.

— Вотъ видите, — сказалъ Миней. — Не ловится, не ловится, а эво какого матераго окуня вытащилъ. Это все въ счетъ… Все семь въ уху на завтра. А такъ зря-то бы сидлъ у калитки, такъ какая польза? А тутъ все-таки окунь. Нтъ, оно ловится или не ловится, а коли ты настоящій рыбакъ, ты все равно сиди съ удочками. Убытку не будетъ, — закончилъ онъ.

Молодой человкъ началъ жаться.

— Хоть и теплая ночь, однако холодно все-таки на рк-то въ одной рубах, - проговорилъ онъ.

— Еще-бы. До Святаго Духа не снимай кожуха, говоритъ пословица, — отвчалъ Миней.

— Есть и прибавленіе къ ней — да и по Святомъ Дух ходи въ томъ же кожух, - добавилъ молодой человкъ и сталъ уходить съ рки въ калитку палисадника.

III.

Утро было прекрасное, тихое. По небу гуляли молочныя облачка, но не затняли солнце и оно свтило ласково, привтливо. Рка еле рябила. На берегу гоготали гуси, пощипывая травку, въ кустахъ чирикали какія-то птички. Миней, заводскій сторожъ, хлопоталъ около лодки, вытаскивая ее носомъ на берегъ. Около него стояло ведро и въ немъ что-то плескалось. За калитку заводскаго палисадника вышелъ молодой человкъ съ еле пробивающейся бородкой, въ сромъ дешевенькомъ пиджачк, въ русскихъ сапогахъ съ высокими голенищами и въ студенческой фуражк съ синимъ околышкомъ. Миней взглянулъ на него, досадливо прищелкнулъ языкомъ и покачалъ головой.

— Прозвали мы, совсмъ прозвали… — сказалъ онъ. — Я говорилъ, что за недлю до Троицы и недлю посл Троицы нужно ихъ караулить.

Молодой человкъ недоумвалъ.

— Эхъ! Вотъ незадача-то! Второе лто прозвываемъ, — продолжалъ Миней.

— Да что такое? — спросилъ молодой человкъ.

— Лещи прошли. Сегодня ночью вверхъ по рк прошли.

— А ты почемъ знаешь?

— Да вонъ три штуки въ ведр плещутся. Сейчасъ изъ мережи вытащилъ. Еще хорошо, что хоть мережу-то вчера на ночь догадался поставить. Эхъ, надо-бы неводомъ… Должно быть, на зар шли. Неводомъ объ эту пору половить-бы, такъ уйму лещей вытащили-бы, ежели-бы на табунъ ихній напасть. Ужъ ежели въ мережку три штуки, то что-же-бы это было при невод-то!.. Весь свой садокъ мы рыбой-бы заполонили. И вашей милости чудесно было-бы кушать, да и я-то-бы себ насолилъ кадку. Да что кадку! Тутъ три кадки, четыре кадки, ежели-бы на стадо напали. Вдь они стадомъ идутъ. Вотъ незадача-то!

— Да чмъ-же незадача-то! Ну, сегодня ночью половимъ лещей, ежели ужъ они показались, — сказалъ молодой человкъ.

— Половимъ! Сегодня ночью половимъ! Ищи втра въ пол! Теперь ужъ они подъ Кузьмичевой дачей въ Кривомъ Колн объ камни трутся и икру мечутъ. А все Петька и Васька. Я говорилъ имъ третьяго дня: «давайте, говорю, ребята, теперь ночи не спать, лещей караулить». «Нтъ, говоритъ, намъ утромъ работать надо. Ты, говоритъ, сторожъ и днемъ-то отоспишься, такъ теб съ полгоря ночь не спать, а мы народъ рабочій». Охъ, ужъ эти фабричные! Пропьянствовать ночь — это сдлайте одолженіе, а чтобъ охотой заняться — сейчасъ: «мн на утро работать надо».

Миней былъ совсмъ обезкураженъ. Поднявшись съ ведромъ на берегъ и поставивъ его къ сторонк, онъ сталъ выжимать мокрый передникъ.

— Хуже фабричнаго народа и нтъ, сударь. Ничто имъ не интересно, — опять обратился онъ къ молодому человку. — Позови въ кабакъ — въ лучшемъ вид, а на рыбную ловлю — на это ихъ нтъ. Никакая охота имъ не любопытна. «Я, говоритъ, на хозяйскихъ харчахъ. На кой лядъ мн лещъ!» А одному мн какъ неводъ закидывать? Одинъ неводомъ не ловецъ.

— Да ты-бы мн сказалъ, такъ я съ тобой половилъ-бы.