Восьмая горизонталь

— Просто, он не лентяй, — поучительно говорю я.

— Кто у нас ленится? — на пороге показывается Лада, прекрасная со сна. Удивительное качество не каждой женщины, после ночи, выглядеть еще более обворожительно. Невольно залюбовался, взгляд скользнул сверху вниз и вновь взлетел к её огромным, как бездонные озёра, глазам. Лада насмешливо фыркнула:- Нам действительно пора, папа твой точно выздоровел.

Ярик попытался получить поддержку у братьев, но те лишь развели руками:- Извиняй брат, но без образования будешь как те бездельники, которых нужно постоянно подгонять, — указали они на вылезающих из шалаша хмурых, грязных парней, что раньше считали себя элитой общества, а оказались дерьмом. Вот такие люди присасывались раньше к таким как Миша Шаляпин, постепенно заражая хозяев своей деградацией, низвергая их на свой уровень. Опасные они люди. Не место им в нашем мире, мелькнула правильная мысль.

— Толк от них есть? — глянул я на братьев.

— Никакого. Лишь развращают своим видом и ничего не деланьем других.

— Гоните их отсюда.

Храповы кивнули, в глазах промелькнуло понимание. Как говорится, "на войне как на войне", врагов надо уничтожать.

Один из их команды, я сразу узнал его, это толстопузый "весельчак" в дурацкой белой панаме, сплошь увешенной блестящими значками и медальками. Правда от его весёлости и следа не осталось, белая панама превратилась в лохмотья, часть значков и медалек растерял, увидел меня, скоренько семенит в мою сторону.

Он приблизился, пахнуло застоявшимся потом. Поморщился, уже давно успел отвыкнуть от таких запахов, в Граде Растиславле у нас прижился культ чистоты.

— Товарищ князь! Тьфу, извините, господин Никита Васильевич! Нас притесняют! Нас гнобят! Эти товарищи, тьфу, господа, издеваются! Заставляют камни таскать, а сами на тренажёрах качаются, с бабами заигрывают.

— Так уж и с бабами! — силюсь скрыть омерзение к этому мелкому человечку, но моё лицо непроизвольно кривится под его бегающими глазёнками, зло сверкающими из жирных складок лица.

— А ещё они Вована акулам скормили. Для нас невосполнимая утрата, он был лучше любой женщины!

Вспомнил типа с масляными глазами, с голубизной во взоре, передёрнулся от отвращения. Я никогда не понимал и не приветствовал "ни голубых, ни розовых". Бог создал мужчину и женщину для продолжения рода, а не для утех своего уда. Словно из пространства выплыло воспоминание, теперь я не сомневаюсь, голоса Бога: "… и двуполы они, и могут быть женой, аки мужем".

— Ты тоже гомик? — сдерживая тошноту, спрашиваю я.

— Некрасивое слова, — тупит глаза "весельчак", — да, я нетрадиционной ориентации. Более того, я бисексуал!

— Это, наверное, высший пилотаж, — усмехаюсь я. Мне гадостно на душе, словно душу поливают мерзко пахнувшим дерьмом. Как это неестественно в чистом мире. Такое ощущение, будто нагадили на клумбе из роз. Вспыхивает острое желание смыть всю эту гадость в унитаз.

"Весельчак" не понимает, шучу я или нет:- Простите, — гнусно выводит он, — а вы, какой ориентации?

— Мужской, — я в раздражении сплёвываю на пол. Мне смертельно надоело говорить с этим типом.

Братья смеются, у них иммунитет от такого "дерьма". Привыкли принимать радикальные меры.

— Как вы их до сих пор терпите? — удивляюсь я, с укором смотрю на братьев.

— Простите, не понял, так вы какой ориентации? — не унимается "весельчак".

— Пошёл от сюда, козёл вонючий! — не сдерживаюсь я.

— Что вы сказали? Вам нельзя так общаться с народом! — в сердцах выкрикивает "весельчак", глазёнки ещё быстрее забегали, на лице появляются жирные капли пота.

— Сегодня же, вон из города, куда угодно, но, чтоб вас всех здесь не было. Если не уйдут, на кол их.

— Это не демократично, у всех должна быть свобода выбора! — "весельчак" неожиданно со страху мочится в штаны.

— У вас выбор есть всегда, кол или акулы, — зловеще говорю я.

Вот как бывает, думаю я, кто-то чувствует себя в новом мире как в Раю, а для кого-то он стал Адом.

Братья Храповы незамедлительно подзывают к себе пару крепких мужчин, дают указания по поводу этой "ошибки природы". Слышатся возмущённые вопли, угрозы, затем всё переходит в обычный скулёж.

Лада гадливо морщится, сын заглядывает мне в глаза, в них понимание. Какой светлый у него взгляд! Растёт настоящим мужчиной! С нежностью обнимаю Ладу и сына.

Напоследок купаемся в море, затем заходим к Игнату попрощаться. Он целует в макушку Ярика, обнимает мою жену, что-то не членораздельное буркает в мою сторону, сурово приказывает Надежде собрать нам, что-нибудь в дорогу. Благодарю, протягиваю руку для рукопожатия, но он, словно не замечает моего жеста. Чешу себе затылок, никак не могу понять своего дядю.