Восьмиклассница

— Только осторожней тут… На каблуках-то.

Катя нерешительно взялась за его ладонь и вылезла на покрытую неровным слоем кирпичей пристройку. Их обдало порывом ветра, и Катя, и так словно пьяная выйдя из тьмы на свет и ошарашенная от увиденного, крепко схватилась за плечо Чижова обеими своими руками. Он удивился её внезапной близости, но в свою очередь завёл руку назад и взял Катю за талию, для стабильности, а то она, как казалось, не совсем уверенно стояла на ногах.

— Вот, скучала же? Смотри, — произнёс Чижов глядя в даль. Они простояли так с минуту, которая показалась Кате вечностью.

Ветер трепал её волосы, которые своими кончиками щекотали шею и щёки Чижова, и, видимо, попали ему даже в рот, потому как он вдруг начал отплёвываться, отчего обеим стало смешно.

В уме Катя пыталась понять его. Он, выслушав её рассказ о Роме, психанул и ушёл. А потом вернулся и повёл её сюда. Неужели он вернулся затем, чтобы показать ей город?! Или он просто хочет загладить неудавшийся разговор? Или это очередная его попытка свидания с ней? В чём его логика? Катя смотрела то на город, то украдкой на Чижова, пытаясь хоть что-то понять. Он казался как всегда спокойным и уверенным в себе. Только вдруг ставшая заметной пульсирующая вена на шее выдавала, что сердце его билось чаще и сильнее обычного, а его горячая рука у неё на талии, которая буквально недавно у неё на глазах чуть не прикончила человека, крепко её держала, и Кате, на удивление, не было страшно. Наоборот, ей было приятно его объятие, пусть и просто в целях безопасности…

Чижов вдруг отпустил Катю и спрыгнул с пристройки на саму крышу, на метр ниже уровнем.

— Давай сюда, прыгай, я словлю! — помахал он ей, но Катя с ужасом глядя вниз на мокрые словно акварелью расписанные потёками ржавчины листы крыши помотала головой. Тогда он подошёл и обняв её обеими руками за бёдра спустил вниз. Поднимаясь с корточек и всё ещё придерживая её руками, Чижов на миг поравнялся с ней лицом. Катя вспыхнула в румянце. Его губы были буквально в сантиметре от её, а его руки вокруг неё, как будто вот-вот он… Но Чижов, как ни в чём не бывало, оставил её стоять, развернулся и пошёл дальше по скату крыши. Прогибаясь под каждым его шагом листы железа издавали глухое щёлканье. Шагах в десяти он сел. Катя неуверенными шажками стуча каблуками по жестяной крыше медленно и аккуратно добралась до него. Он подал ей руку, и она, приняв её с радостью и даже уже усевшись рядом, больше её не отпускала. Чижов удивлённо и недоверчиво посмотрел на неё, потом на их сомкнутые руки, потом снова на Катю. Она в ответ запустила свои холодные пальцы между его, ещё крепче сжав его ладонь. В душе она сама удивлялась своей смелости, но старалась сохранять спокойствие. Глядя в даль на городские крыши Катя просто продолжила их прервавшийся разговор:

— Да, я скучала. В детстве мы с отцом тоже по крышам лазили, салют на девятое мая смотрели… Мы жили где-то воооон там, — она показала в сторону Адмиралтейских Верфей с их железными портовыми кранами на горизонте.

— Правее, — поправил её Чижов.

— А, ну да, ты ведь был у меня дома… Я очень соскучилась по Питеру. Спасибо тебе.

Он не ответил. Он просто отвернулся и молча смотрел вдаль, сам немного крепче сжав Катину руку в своей. Ветер доносил звуки шумных улиц и резкие позывные воробьёв с соседних крыш.

— Давай ты забудешь, что было раньше? Забудь всё и отпусти. Прошлое уже не изменишь, — вдруг произнёс Чижов тихим и оттого более низким чем обычно голосом после пятиминутного молчания, всё также глядя куда-то далеко за горизонт.

Катя удивлённо на него посмотрела, и он, как бы заранее ожидая от неё такую реакцию, продолжил:

— Я, дурак, всё понять не мог, что тебя заставило сюда вернуться… Но теперь ясно. Ты просто скучаешь по прошлому. Скучаешь по приятным чувствам, которые испытывала раньше, по юности, по школьным друзьям, по той первой любви…, - он откашлялся, приводя в порядок немного охрипший голос, и после недолгой паузы продолжил: — Но скучать не значит любить, понимаешь? И верить в ту первую любовь — тоже наивно. Не знаю, что ты там чувствовала тогда, девчонкой, но теперь-то всё по-другому, ты другая, он другой — да и это не любовь больше. Любить — это…, - Катя заметила, как его щека медленно стала наливаться румянцем. Видимо, говорить о чувствах ему было неловко. Но он говорил и, казалось, ему ещё много было, что ей сказать.

Чижов высвободил свою руку из Катиной и сцепил ладони пальцами перед собой, облокатив обе руки на колени, и прикрывая ими лицо.

— Любить — это намного больше! Это быть рядом. Что-то делать для другого. Вместе дышать, смотреть в одну сторону, идти к одной цели… Это, в любом случае, не страдать, не плакать и не изводить себя, как ты это делаешь! Ты ведь так с ума сойдёшь однажды. И ради чего?..

Он замолчал, мельком взглянув на Катю, и снова отвел взгляд.

Катя задумалась.