Восьмиклассница

"солнце моё, взгляни на меня, моя рука превратилась в кулак", доносившиеся из-за тёмных синхронно движущихся в такт музыке силуэтов любителей Цоя на фоне подсвеченного фасада Зимнего дворца, нежно сложила пальцы в кулак, и приложив его к груди закрыла глаза. По руке у неё разливалось приятное тепло от недавнего горячего прикосновения с рукой любимого человека. Ей было до глубины души приятно находиться здесь сейчас, вдыхать лёгкий аромат сирени доносившийся с дуновением тёплого майского ветра от кустов неподалёку, слышать живую музыку, голоса и смех, биение своего сердца как будто в такт музыке. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно от всех тех эмоций, которые её переполняли. С ней не происходило такого с тех пор, как она познакомилась с Ромой. И с тех самых пор она не встречала никого, кто смог бы пробудить в ней те самые первые чувства заново. Никого, кроме Чижова. Приоткрыв глаза, Катя теперь разглядывала лица прохожих, сравнивая каждого проходящего мимо с ним. И никто не мог с ним сравниться, ни внешне, ни по голосу, походке или обаянию. Он был лучший. Лучше всех. Во всём.

Минут через двадцать Чижов вернулся, с двумя упаковками шавермы в одной руке и тремя бутылками пива в другой.

"Романтичное у нас свидание, ничего не скажешь…, - подумала Катя, пряча улыбку, — Хотя, чего ожидать от семнадцатилетнего парня? Не по ресторанам же ему меня водить…".

Она взяла у него из рук шаверму и одну из бутылок.

— …А как тебе продали?

— Обижаешь. Я и в пятнадцать уже на двадцать выглядел, — он посмотрел на Катю немного растерянно и добавил, — …Так-то мне восемнадцать почти, если чё.

Катя улыбнулась, с любопытством и как в первый раз разворачивая полупрозрачную бумажную обёртку. Шаверму она ещё никогда не пробовала, если не считать турецкий дюрюм, продающийся на каждом углу в Германии.

— Когда будет?

— В начале августа.

Она удивлённо посмотрела ему в глаза, про себя подметив: "Надо же, как у Ромы!", и решилась наконец затронуть тему их разницы в возрасте, которая уже неделями не давала ей покоя. Когда, как не сейчас? Ведь не может быть, чтобы Чижов совсем не заморачивался по этому поводу. В семнадцать все, кому за двадцать, кажутся очень взрослыми, шесть-семь лет разницы — это очень много, тем более, если старше девушка…

— А мне 24.

— Поздравляю! — ухмыльнулся он.

— Нет, ну как, тебя это не смущает?

Чижов откупорил ключами ей и себе пиво, сел на корточки у дерева, принялся за шаверму и между прочим пробурчал с набитым ртом:

— Мне как-то пофиг. Ты — и есть ты. Знаю, что старше, ну и чё с того? В мамки не годишься, и ладно…

Значит, так он смотрел на их разницу в возрасте. Катя облегченно вздохнула и, чтобы не подать виду, что она сама вопреки его безразличию продолжала переживать по этому поводу, сменила тему.

— А твоя условка когда кончается?

— Через месяц.

— Значит, во взрослую жизнь с чистой совестью, — засмеялась она и присев рядом с ним протянула ему бутылку, чтобы чокнуться, — За свободу!?

— Ой, вот только не надо теми же словами, как мой участковый! Сговорились, что ли?..

— Да? Просто я за тебя очень рада, и он, я думаю, тоже. Ты ему, наверное, за эти полтора года как сыном стал.

— Да какое там!.. Он молодой, ему тридцатник от силы!…Не, так-то он нормальный чел, мы неплохо ладим. Зря он, конечно, в ментуру подался, но мне с ним повезло, не раз меня из такой жопы доставал… И разрешение на свиданки с отцом мне выбивал, хотя я и невыездной за пределы города.

Чижов рассказывал об участковом увлечённо, как о близком друге, пока вдруг не вспомнил, где он и с кем, и не сменил тему:

— Всё! Хорош, нам что, больше говорить не о чем, как о ментах!?

Он посмотрел на Катю и вдруг расплывшись в улыбке и качая головой сквозь смех выдал:

— А ты неплохо рисуешься, вот так на кортах и с пивасом в руках! Пацаны бы заценили!

Катя смущённо улыбнулась, не зная, рассматривать его слова как комплимент или очередное издевательство в её адрес. Но что ей в любом случае нравилось, это то, что они с Чижовым общались непринуждённо как ровесники. Как близкие друзья. Они просто сидели в тени кустов сирени рядом друг с другом на корточках, под "Группу крови", "Звезду по имени Солнце" и другие песни Кино, пили пиво наблюдая за проходящими мимо туристами и иногда вскользь переглядывались, как тогда на крыше.

— Юра, почему ты отказался от участия в чемпионате по боксу?

— Откуда ты знаешь о чемпионате? — ответил он вопросом на вопрос и прильнув губами к бутылке, попытался уйти от ответа. Видимо, он не хотел об этом, но Кате очень уж хотелось узнать, что к чему.

— Директор вскользь упомянул. Меня эта новость удивила, потому что мне казалось, что бокс для тебя много значит. Разве не так?

— Не пойму, ты ж всегда против топила?

— Я и сейчас против, просто понять тебя хочу.

— Да, не, бокс для меня — это скорее просто так… для души. Все равно со всеми этими условками не получил бы МС, если б всплыло. Да я как-то и не жалею…Вот с футбиком обидно, что в своё время не получилось.

— Ты футболом заниматься хотел?