Восьмое делопроизводство

– В первый раз, что ли, пропадать?

Уже вечером они с Азвестопуло наметили план действий. Следовало в первую очередь запросить все дела о нападениях. И попытаться понять, есть в них система или нет. Какие из грабежей – дело рук одной банды? Сколько всего активных банд? Что известно об участниках? Что сообщила агентура? Алексей Николаевич поручил это помощнику и напомнил:

– Не забудь вставить в перечень Сашку Попа и его приятеля-бомбиста из Плоцка. Как там, кстати, дознание? Пленный не заговорил?

– Не того замеса человек, – с оттенком уважения в голосе ответил Сергей. – Иван Аринкин рецидивист, с понятием. Молчит, как черноморский бычок.

– Припугни его сроком за нападение на полицейского чиновника. Проще говоря, на меня.

– Пугал, но без толку. У него побег с каторги – чем такого застращать?

– А молодой, что уехал с Южиковым? Петька-бомбист? О нем что-нибудь удалось узнать?

– Приметы самые общие, по ним установить личность не представляется возможным. Я показал парнишке, которого вы оприходовали, портреты из нашей картотеки. Более трехсот штук. Он никого не опознал.

Лыков и не ждал чудес, поэтому спокойно продолжил:

– Сашка Поп пока единственная наша ниточка. Он точно имеет отношение к ряду грабежей. Попробуй понять, к каким именно. Косоглазый атаман мог запомниться кому-то из свидетелей.

– А вы чем займетесь? – ехидно поинтересовался Азвестопуло. – Все я да я…

– Буду подбирать нам с тобой помощников. Запасов, считай, уже в группе. Переговорю с Филипповым, а Кошко телефонирую – пусть дадут людей.

– Надо, чтобы были чиновники для поручений, а не рядовые надзиратели.

– Поучи меня группу собирать!

Утром следующего дня Алексей Николаевич потребовал в трубку Москву. Он вызвал начальника МСП Кошко и сразу взял быка за рога:

– Аркадий Францевич, новый приказ успели прочесть?

– Только что. Эк вас, Алексей Николаевич… Сочувствую.

– Лучше помогите.

– Чем? Человека дать подходящего?

– Все вы понимаете. Самого лучшего желательно!

– Лучшие, Алексей Николаевич, здесь нужны. Понимаете ведь: Москва. Каждый день что-нибудь случается. А вам отдашь и считай, нет человека.

– А вы не жильдите.

– Как-как? – удивился статский советник.

– В смысле не прикидывайтесь нищим. Люди у вас серьезные, дураков да жуликов выгнали давно. Я вот Телятьева хотел попросить.

Лыков понимал, что наглеет. Кошко пришел на должность меньше двух лет назад. Предыдущий начальник оставил ему тяжелое наследство. Аркадию Францевичу пришлось основательно почистить состав московской сыскной. Из прежних чинов осталась лишь пятая часть, остальных выгнали, а кое-кого и посадили. Коллежский секретарь Телятьев был из новых, но уже успел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Он быстро поднялся из сыскных надзирателей в чиновники для поручений. Кошко ценил его и давал трудные дела. Поэтому реакция статского советника была предсказуема:

– Побойтесь Бога, Алексей Николаевич! А я с кем останусь? Вон опять в Марьиной роще…

Но питерец бесцеремонно перебил москвича:

– Я вчера получил согласие Курлова на все. Включая личные предпочтения. Вам известен характер шталмейстера?[16]

– Ну…

– Дело на столе у премьер-министра.

– Все понятно. Режете без ножа…

– Не обижайтесь, Аркадий Францевич. Дознание труднейшее, сами понимаете. На таких шею ломают. Я приеду к вам завтра, начну искать с вашего конца. Пусть к этому времени Телятьев стоит в сбруе и запряженный. Договорились? Не надо мне просить Павла Григорьевича о помощи?

– Будет вам Телятьев в удилах, – сказал Кошко и бросил трубку.

Довольный Лыков отправился на Офицерскую. Он любил здесь бывать, хорошо знал и сыщиков, и специфику их службы.

Вход в СПСП был по парадной лестнице на второй этаж. На первом находились квартиры Филиппова и его помощника Маршалка. Канцелярия отделения открывалась в десять часов утра, но здесь всегда кипела жизнь. Каждую ночь в стол приводов доставляли задержанных. Там дежурные агенты делали первый опрос и проверяли показания, а еще фотографировали новичков. Фотографии тут же передавались в антропометрическое бюро. Его сотрудники сверялись с картотекой. И часто ловили мазурика на вранье, если тот назвался чужим именем, но уже попадался раньше.

Стол приводов имел собственную картотеку, так называемые «дуги». В ней содержались сведения обо всех, кто хоть раз попадал в сыскную полицию. Листков накопилось уже более миллиона. Они помещались в алфавитном порядке на специальных металлических дугах, размещенных на столах. Листки были разных цветов: белые – на имевших судимость, желтые – на подлежащих розыску, синие – на сидевших в ДПЗ[17], и так далее.