Восьмое Небо

— Ассассины всегда падают на лапы. Как коты. С ней все в порядке. Просто испугалась немножко.

Тренчу подумалось, что если бы испуг Шму можно было перевести в энергию, используя корабельный котел, сейчас «Вобла» делала бы двести узлов вместо двадцати пяти и, наверно, уже покидала бы воздушное пространство Готланда.

— Она выглядит… странно, — сдавленно сказал он.

— Нервный тик, — пояснила Корди, мягко хлопая Шму по белым, как молоко, щекам, -

Минут через десять пройдет. Жаль, что у нас нет горячего чая, горячий чай обычно быстро приводит ее в чувство… Ты, главное, не делай резких движений и не издавай громких звуков.

— Бу-бу-бу…

— Она — ассассин? — недоверчиво спросил Тренч.

— Самый настоящий.

— Убийца?

— Угу.

— Из тех самых Сестер Пустоты?

— Ну да. Все в порядке, Шму, не бойся. Это Тренч, наш новый… э-э-э… член команды. Ты его уже видела. Ну же, поздоровайся с ним.

Шму вымучено улыбнулась Тренчу с видом человека, который поднимается на эшафот, мучимый одновременно высотной болезнью, лихорадкой и похмельем, но которому говорят, что надо надеяться на лучшее.

— П-п-ппппривет.

Тренч по-матроски козырнул, не зная, как вести себя. Ему казалось, что стоит сделать излишне резкое движение, как машина для убийства, урожденная баронесса фон Шмайлензингер, с визгом взлетит по мачте по самых рей.

— К вашим услугам. Извините, если я вас… кхм… напугал.

Улыбку Шму портило разве что звяканье зубов друг о друга.

— Н-ничего, вв-вввсе в п-п-пппорядке. Я с-с-сссама виновата.

Корди ласково погладила ее по растрепанным волосам.

— У нашей Шму очень чувствительная нервная система. Понимаешь, что это значит?

— Кажется.

— Наверно, ей не стоило идти в ассассины.

Мистер Хнумр перевернулся на другой бок, явив на обозрение мохнатый живот, и капризно приоткрыл пасть. Корди ловко засунула туда побег сахарного тростника, которым вомбат принялся с удовольствием чавкать.

— И много смертей у нее на счету? — спросил зачем-то Тренч.

— Никто не знает. Я уже говорила, она не очень-то охотно рассказывает о своем прошлом. А мы особенно и не настаиваем. Знаешь, расспрашивать Сестру Пустоты — это весьма опасное занятие, мало ли что услышишь… Не расстраивайся, Шму, ты все делала правильно.

— Пп-равильно? — один глаз осторожно открылся и уставился на Корди.

— На пять баллов, — ободряюще улыбнулась ей Сырная Ведьма, — Нет, на десять. Ты просто дух смерти, скользящий в воздухе!

— Я с-сслишком громко к-карабкалась по мачте…

— Ничего подобного. Мы не слышали даже шелеста.

— Я н-нннеудачно прыгнула на леер…

— Ты отлично прыгнула, — удивительно, но Корди, не достававшая Шму даже до груди, сейчас выглядела как старшая сестра, утешающая младшую, — Никто бы не прыгнул лучше. Тебе надо верить в себя, тогда все получится, вот увидишь.

Поймав взгляд Тренча, Корди вздохнула:

— Она прекрасно справляется, когда не волнуется. Но стоит ей только потерять контроль… Она начинает спотыкаться, ронять все из рук, падать, задевать стены…

Шму осторожно поднялась, кутаясь в свой бесполезный плащ. Она не выглядела духом смерти, несущимся по воздуху, она выглядела как безмерно скованный, робкий и стеснительный подросток, оказавшийся в неприятной ситуации и мучительно соображающий, как бы из нее выпутаться. Боясь смотреть Тренчу в глаза, она на всякий случай глядела себе под ноги.

— Я учусь, — тихо сказала Шму, почти взявшая под контроль голос, — Понемножку.

Корди с серьезным видом кивнула.

— Учится. Еще недавно она поднимала на ноги весь корабль, когда ночью кралась на камбуз. Грохот подымался такой, что Ринни спросонья палила из пистолетов, думая, что нас атаковал королевский фрегат!

— Но почему не есть днем, вместе со всеми? — спросил Тренч, — Нет, не говори, я, кажется, понимаю.

Шму мучительно порозовела. Если румянец Алой Шельмы напоминал выдержанное вино или артериальную кровь, румянец Шму мог сойти разве что на закатный отблеск, осенивший могильную плиту белого мрамора.

— А однажды она умудрилась перебить половину ядер у Габерона, — весело продолжала Корди, не замечая ее смущения, — Мы до сих пор не понимаем, как она это сделала, ядра же чугунные… В общем, Тренч, раз уж ты живешь с нами, лучше запомни пару правил, которые тебе придется соблюдать, чтоб не иметь неприятностей со Шму.

— Что за правила?

Корди начала загибать маленькие, перемазанные чернилами и шоколадом, пальцы:

— Не давать ей в руки ничего, что можно сжечь. Или взорвать. Или разбить. Или уронить. Короче, ничего того, что можно испортить, и ничего важного. Потому что она все равно его сожжет, взорвет, разобьет, уронит и испортит. Это она не специально. Просто она начинает нервничать, когда ей поручают что-то серьезное, а когда Шму нервничает, она волнуется, а когда волнуется…

— Взрывает, сжигает и разбивает окружающее?

— А ты умный, — Корди одобрительно цыкнула зубом, — Если повезет, доживешь до конца рейса. Главное — не заставляй Шму нервничать или чувствовать себя не в своей тарелке, тогда окружающий тебя мир будет почти безопасен.