Восьмой поверенный

Синиша ошеломленно смотрел на круги, расходившиеся по воде от места, куда нырнули пловчихи Брклячича, и действительно напоминал застывшего Тонино.

— Тонино, что это было? — наконец отозвался он.

— Это, мой повери, было… Эх, как тебе объяснить… Это было то, о чем ты будешь молчать как рыба и откроешь когда-нибудь только тому, кто для тебя по-настоящему важен, кому ты максимально доверяешь. Кроме того, это мое своеобразное извинение за то, что я, как и многие другие, писал Бонино и хвалил тебя.

— Как ты сказал, Тристан и Изольда? Эти существа, это ведь не люди, да?

Синиша выглядел и говорил как человек, которого только что вывели из глубокого гипноза.

— Муорские циловеки, хе-хе… Муои куошецьки, — сказал Брклячич, поднимаясь и проходя мимо них в сторону маяка.

— Домагой называет их своими кошечками, — объяснил Тонино, — но официально у нас они называются средиземноморские медведицы, или тюлени-монахи.

— Погоди-погоди, они разве не вымерли?

— Нет, что ты, просто из-за недостатка сардин они покинули Адриатическое море.

— И что, теперь они возвращаются?

— Об этом никто не может сказать с уверенностью. Много лет в Адриатическом море никто не видел ни одной особи, за исключением этих двух, да и их, я уверен, до сегодняшнего утра видели только мы с Домагоем. Они появляются здесь уже на протяжении года и каждый день на рассвете оставляют Домагою, на этом самом камне, по одной рыбе каждая.

— Да ну, брось…

— Серьезно! Разве ты сейчас не видел это своими собственными глазами?

— Эти рыбины, которые он сейчас отнес наверх, оставили ему медведицы, типа в шутку, на завтрак? Тонино, перестань…

— Пойдем скорей наверх, посмотришь на них. Они наверняка еще живые. А Домагой расскажет тебе остальное.

— Ну пойдем, послушаю еще одну историю. И да… Извинение — просто феноменальное, чудесное. Правда.

— И оно принимается?

— Естественно, дружище, о чем речь.

— Куоморси… — сказал Брклячич, ставя перед ними на стол большую пластиковую миску.

— Комарчи, — быстро перевел Тонино, — или дорадо. Слышал о такой рыбе? Дома мы ее еще не ели: ее сезон начнется через неделю-две.

— Слышал, мне даже кажется, что когда-то ел.

— Даже если и нет, сегодня ты попробуешь лучшую комарчу на свете. Видишь вот здесь две точки?

— Какие?

— Вот эти, — показал Тонино пальцем и ткнул рыбу, которая в ту же секунду немного встрепенулась в миске и последний раз взмахнула хвостом. — Это следы зубов, вернее, нежного укуса. Видишь, с обратной стороны эти точки чуть дальше отстают друг от друга — это следы нижних клыков.

— Господин Брклячич, эти медведицы правда ловят для вас и приносят вам каждое утро рыбу?

— Вы знаете, почему кошки приносят мышей и ящериц и кладут их своим хозяевам на порог? — сказал Брклячич, в первый раз на чистом хорватском. Синиша удивленно посмотрел на него.

— Я решил сделать исключение, — продолжал смотритель маяка, — потому как считаю, что это особенный случай, по некоторым причинам даже больше для нашего Тонино, чем для вас, соответственно, к чему утруждать его переводом. Так вот, почему кошки приносят мышей и ящериц своим хозяевам? По мнению Десмонда Морриса, и я с ним полностью согласен, кошки считают своих людей — тех, с кем они общаются каждый день — безнадежно плохими охотниками. Поэтому время от времени они приносят свою добычу и кладут ее на порог: с одной стороны, чтобы хозяева не умерли с голоду, а с другой — чтобы они наконец поняли, что им следует научиться охотиться. Потому-то я считаю глупым, что этих дивных, породистых морских существ называют медведицами, а не кошками.

* * *

С:/Мои документы/ЛИЧНОЕ/Куошецьки

Безумие, безумие, безумие, безумие!!!!!!!! Возможно, Брклячич врет, может быть, он совершенно рехнулся, но я очень хочу ему верить! Очень! Что я теряю?