Воспарить к небесам (ЛП)

В конце концов, я съела больше, чем за последние недели (и мой желудок протестовал, но я его не слушала, потому что все было очень вкусно) и, к удивлению Микки, сделала именно то, чего он от меня хотел.

Я отдыхала, пила пиво, ела вкусную еду, в замечательный летний день сидела с прекрасной семьей на веранде в Мэне и расслаблялась.

*****

— Детка.

Я находилась в опасной зоне.

— Эй.

Рука лежала у меня на бедре.

Шоссе прямо в опасную зону.

Эта рука мягко встряхнула меня.

— Эми.

Мои глаза распахнулись, и я увидела темно-фиолетовый твил.

Я точно знала, где нахожусь.

Я была в доме с семьей, которая меня любила.

В доме, где мы сидели на солнечной веранде и угощались тремя разными салатами (все отличные), великолепно поджаренными сосисками и куриными грудками в соусе барбекю. За этим последовал божественный шоколадный торт, по сравнению с которым мои кексы с глазурью казались опилками, покрытыми наполнителем для подушек.

В доме, где я сказала четырнадцатилетней девочке, что думаю о ее торте, и она отдала мне весь мир, когда ее голубые глаза засияли.

В доме, где мы болтали, смеялись и закончили трапезу игрой во фрисби.

В доме, где я могла бегать по заднему двору с детьми, которые наслаждались моей компанией, демонстрируя свое мастерство во фрисби, потому что я была потрясающим игроком, учитывая, что мы с братом как можно чаще ходили на пляж (это то, что ты делаешь, когда растешь в Ла-Хойе, у нас был пляж, мы им пользовались), и играли во фрисби. А умение хорошо играть во фрисби — это, по-видимому, навык, который ты не теряешь.

В доме, где во время игры во фрисби одиннадцатилетний мальчик сказал мне, что я «бомба», потому что я была потрясающим игроком.

В доме, где после фрисби мы расположились на большом уютном диване в гостиной, чтобы посмотреть, как Том Круз и Вэл Килмер играют в волейбол (среди прочего), и от пива, полного живота и замечательной компании, расслабленная и непринужденная, я заснула, свернувшись калачиком в углу этого большого, уютного, фиолетового дивана.

В этот момент, все еще в полусне, я повернула голову и посмотрела в удивительные голубые глаза Микки Донована.

Это не заставило меня стряхнуть сон.

Нет, сон овладел мной, и я остался в опасной зоне, потому что мне это нравилось.

Потому что я находилась в доме с красивым мужчиной, который защищал меня, кормил, смеялся вместе со мной, был открытым, честным, любил своих детей, не скрывал своего восхищения моими способностями к фрисби и заботился обо мне.

— Дети в постели, — этот красивый мужчина в своем уютном доме шептал мне слова, которые прекрасный отец, прекрасный муж, прекрасный любовник сказал бы своей женщине. — Тебе нужно было выспаться, поэтому я дал тебе поспать. Теперь мы оба должны завалиться в свои кровати, Эми.

Да, должны. Нам нужно было лечь спать.

Но в полусне, глядя на самого красивого мужчину, которого я когда-либо видела, имея единственный по-настоящему хороший день за три года, проводя с ним время, будучи частью его жизни, частью его семьи, я решила сначала, что мне нужно завалиться на него.

Так я и сделала, моргая от сна, который все еще держал меня в своей власти, не желая и, возможно, не в силах отпустить его, я наклонилась вперед. В то же время я подняла руку, обхватывая сбоку его сильную шею, чувствуя мускулы, а также ощущая трепет от осознания того, что таким твердым, вероятно, он был повсюду.

И без промедления я прижалась губами к его губам, не желая ничего больше, ничего другого, ничего в своей жизни, не заботясь ни о чем, кроме как жить этой мечтой.

Микки отпрянул.

Я резко проснулась.

— Эми, — прошептал он.

О Боже, неужели я только что поцеловала Микки?

Я смотрела на него, неподвижная, нет, застывшая, совершенно подавленная, глядя в его глаза.

Удивление.

Раскаяние.

Неприязнь.

Боже.

Я только что его поцеловала.

Я слетела с дивана, отступая боком, чтобы не угодить в него, склонившегося надо мной, униженно бормоча:

— Боже, прости. Мне очень, очень жаль. Я была в полусне.

— Эми, — позвал он, но меня уже было не остановить.

— Мне надо идти, — бормотала я, теперь уже шагая и делая это быстро. — Прости, что я заснула. Много всего произошло, думаю, я позволила этому… — я замолчала, ударившись о вход в гостиную, повернулась к нему и увидела, что он поднялся с дивана, но не двинулся с места. Я устремила взгляд на его грудь. — В любом случае, спасибо за прекрасный день. Это было именно то, что мне было нужно. Ты дал мне это, а я исчерпала твое гостеприимство. Еще один штраф, и мне очень, очень жаль.

Потом я повернулась и хотела спокойно пройти по коридору, будто ничего не случилось.

Но у моих ног был собственный разум.

Они бежали, унося меня по коридору, через дверь, через лужайку, улицу и к своему дому, один отчаянный шаг за другим, пока я не оказалась за закрытой дверью.

Я заперла ее и снова бросилась через пустой темный дом прямиком в спальню, потом в ванную.

Я закрыла эту дверь и заперла ее тоже, будто Микки придет за мной, сломает мою дверь, потребует объяснений за то, что я прикасалась к нему без разрешения, прижималась губами к его губам, когда он этого не хотел.