Воспарить к небесам (ЛП)

— Уверен, это должно заставить меня чувствовать себя плохо, — мгновенно ответил он. — Видишь ли, я пытаюсь понять, почему женщина, которая печет неприлично вкусные кексы, играет во фрисби на моем заднем дворе, у которой так много денег, что ей не нужно работать, не тратит свое время в спа, а вместо этого проводит его в проклятом доме престарелых, которая, похоже, готова привязать моего ребенка к стулу при долбаной возможности, что он может сделать что-то опасное для жизни… почему эту женщину дети навещают только два дня в месяц.

Я сделала глубокий вдох.

Но Микки еще не закончил.

— А почему они с твоим бывшим, который гребаный мудак.

— Микки, — выдохнула я. — Ты что, шпионишь за мной?

— Красный «Сивик» на твоей подъездной дорожке, детка, не так уж трудно не заметить. — Пришло время дать Одену ключ от гаража, и я не могла поверить, что еще этого не сделала. И если мой сын не ответит на сообщение, чтобы его получить (чего он не сделает), я отправлю ему его по почте.

На мое молчание Микки ответил:

— Ты очень богата, так что не может быть, чтобы у тебя не было денег нанять приличного адвоката, который бы позаботился о тебе. Так что не знаю, что могло произойти. Если только он не сделал того, что обычно делают мудаки вроде него. Те, что думают, что могут обращаться с женщинами так же, как он обращался с тобой. Он убедил тебя, что ты кусок дерьма, когда этим куском дерьма является он сам.

Боже.

— Микки, прошу…

Он снова заговорил вместо меня.

— А может, он убедил и твоих детей тоже, что ты кусок дерьма. Они достаточно взрослые, чтобы добраться до тебя, если захотят увидеть свою маму. Но этот «Сивик» стоит у тебя лишь пару дней в месяц. Так что, Эми, может, твоя девочка, услышав меня, немного придет в себя, и я должен сказать тебе, что совсем не чувствую себя виноватым из-за этого дерьма.

— Я… не могу говорить с тобой об этом, — сказала я ему дрожащим голосом, его слова заставили меня задрожать.

— Ничего удивительного, — ответил он. — Сдалась без боя.

Я совсем забыла, что меня так запугали и сломали.

— Все это не твое дело.

— Да, ты ясно дала это понять.

Что он хотел этим сказать? Каким образом я дала это понять? Нет. Нет, мне все равно.

— Недостаточно ясно, — ответила я. — А тебе не приходило в голову, что после всего, что ты мне сказал о том, о чем ничего не знаешь, возможно, ты обращаешься со мной так же, как Конрад?

— О, нет, — прошептал он, и от этого звука у меня по спине пробежал холодок. — Нет, Амелия, ни хрена подобного, — продолжал он зловеще шептать. — Если бы ты была моей, даже если бы ты наебала меня, я бы тебя уважал. Мне знакомо подобное дерьмо, потому что моя жена утонула в бутылке, она исковеркала нашу жизнь, наше будущее, наших детей, но ей ни разу не доставалось от меня такого дерьма. Ты не можешь говорить мне, что то, что произошло между вами двумя, так же плохо, как то, что ты предпочитаешь выпивку своей семье. Поэтому ты не можешь говорить мне, что то, как он с тобой разговаривал, было тобой заслуженно, потому что я знаю, что это, мать твою, не правда.

И снова он был прав. Но на этот раз он был абсолютно прав, и это снова напугало меня.

— Я не могу понять, почему мы обсуждаем это, — сказала я, защищаясь. — Мы почти не знаем друг друга, и опять же, мои дела тебя не касаются.

— Думаю, ты права, ты не можешь понять, почему мы обсуждаем это, почему тот, кому на тебя не наплевать, даже едва тебя зная, говорит прямо, без всякой херни, что ты так глубоко увязла в то, во что он научил тебя верить, что отказываешься видеть дальше своего носа.

Снова.

Прав.

Снова.

Напугана.

— Может, нам лучше прекратить этот разговор, — предложила я.

— Может, — ответил он.

— Совсем, — продолжила я.

— Если ты хочешь этого, Эми, в своем большом доме, совсем одна, довольствуясь отбросами, когда такая женщина, как ты, должна иметь все, ты это получишь.

Прежде чем я успела ответить, он отключился.

Я отняла телефон от уха и уставилась на него, спрашивая:

— Неужели это только что произошло?

Телефон и весь мой дом оставались на удивление молчаливы.

Он убедил тебя, что ты кусок дерьма, когда этим куском дерьма является он сам, и ты сдалась без боя.

Слова Микки мысленно так сильно ударили меня, что все мое тело дернулось.

Неужели я это сделала?

Неужели сдалась без боя?

Мне казалось, я сражаюсь уже много лет. Всякий раз, когда я видела Конрада или Мартину, всякий раз, когда я заставляла их видеть меня, я сражалась.

Но на самом деле, нет.

В игре, в которую они заставляли меня играть против моей воли, каждый раз, когда это случалось, я не сражалась.

Я показывала им свои карты.

Так что это не было большим шоком, что они меня переиграли.

А может, он убедил и твоих детей тоже, что ты кусок дерьма.

Мой муж изменил мне. Он бросил меня. Он разрушил нашу семью.