Читаем ВОСПЕВАЮЩИЕ БИТВУ полностью

В вопросе внешности Ассинибойнов с Денигом не соглашается художник Кэтлин: «Ассинибойны, иначе называемые Кипятильщики Камней, – это прекрасные и благородные представители индейской расы. Я говорю и об их внешности, и об их нравах, в чём удивительно схожи с Дакотами, от которых они некогда откололись. Мужчины высоки, грациозны в движениях, носят разрисованные накидки из бизоньих шкур. Они – превосходные охотники и вполне обеспечены лошадьми. Живут они на территории, изобилующей бизоньими стадами, так что эти индейцы полностью снабжают себя всеми удобствами, если так можно выразиться, для своей жизни. Им известно множество развлечений и игр, наиболее любимая из которых – игра в мяч. Среди прочих развлечений можно выделить игру в мокасины, конные скачки и пляски». И чуть далее он же об их внешности: «Ассинибойны, как и Абсароки, отращивают невероятной длины волосы. У некоторых людей они опускаются до самой земли. Но я не раз замечал, что некоторые индейцы увеличивают длину своих кос искусственным путём, приклеивая к собственным волосам пряди чужих волос. Место склеивания они загримировывают специальной смесью клея с красной глиной, из-за чего волосы там выглядят очень толстыми» (Notes and Letters).

Мужчины племени объединялись в воинские «клубы», как это было принято у всех народов Верхнего Миссури. Но у Ассинибойнов, в отличие от Титонов и Черноногих, не было деления этих организаций на возрастные категории. Впрочем, существовало одно общество, состоявшее исключительно из молодых людей, завоевавших себе на поле боя репутацию настоящих сумасбродов. «Их палатка всегда стояла посреди деревни. Никто из них не был женат, и почти всё своё время они проводили в палатке своего общества. Они были племенной “полицией” и следили за соблюдением порядка. Говорят, что они имели полное право убить и изрубить на куски всякого, кто осмелился бы перечить им. Считается также, что каждый из них был обязан съесть по маленькому кусочку плоти такой жертвы. Однако это, вероятнее всего, был лишь постоянно поддерживаемый членами организации слух, чтобы держать соплеменников в постоянном страхе» (T.Mails «Dog Soldiers, Bear Men and Buffalo Women»).

Представители воинских обществ заставляли друг друга проделывать время от времени странную на первый взгляд вещь: кто-нибудь из них внезапно появлялся абсолютно голым посреди деревни и начинал плясать под звуки зажатой в руке погремушки. Воины считали, что такое поведение изгоняло из них чувство ложного стыда. Именно из числа таких молодых людей избирались вожди воинских организаций. Бывало, что перед публикой представали сразу два голых молодых человека, и тогда между ними начиналось настоящее состязание. Если ни один не уступил в своём танце и своём бесстыдстве, то им подносили по плошке жидкого навоза, дабы они доказали свою твёрдость, откушав «угощения». Однажды один из особенно рьяных кандидатов смертельно отравился, проглотив всё, что было поставлено перед ним.

Вполне возможно, что это пожирание навоза имело корни, о которых Ассинибойны давно позабыли. Ведь столь же странное, если не сказать безумное, поведение было обязательной частью ритуала у так называемых «клоунов» Апачей. «Появились восемь клоунов, каждый держал в руке лук и четыре стрелы. На их головах были шапки из кожи бизона с укреплёнными рогами. На кончиках рогов раскачивались перья индейки с множеством пуха. Клоуны были выкрашены в чёрный цвет с белыми полосками… Эти люди владели снадобьем. Нормальные люди не могли употреблять это снадобье. Клоуны брали экскременты собаки и маленьких детей, тщательно смешивали их, добавляли туда белой глины и какое-то растение. Затем они пробовали снадобье и говорили, что оно сладкое… Клоуны начинали кормить друг друга этим. Прежде, чем положить это в рот, они четырежды произносили “уа”, подражая звуку тошноты. Это снадобье делало тела клоунов сильными. Любого другого человека, когда он клал это снадобье в рот, сразу тошнило, но только не клоуна. После этого кушанья у клоунов резко улучшался слух и обострялось зрение. Они могли видеть ночью, как совы. Они умели распознавать человека на расстоянии трёх и даже четырёх миль» (Opler «Myths and Tales of the Jicarilla»).

Я привёл этот пример лишь для того, чтобы обратить внимание читателя на удивительное разнообразие в их способах самовыражаться. Кажется, что ничего больше выдумать невозможно, но вдруг кто-то из дикарей делывает нечто такое, что никак не укладывается в сознание «цивилизованного» человека и кажется полнейшей глупостью, но для самих индейцев имеет первостепенное значение.

Да, путь воина извилист, крут и полон самых нелепых препятствий!

<p>ЛЮДИ ИЗ ЗЕМЛЯНЫХ ДОМОВ</p><empty-line></empty-line><p>НАЗВАНИЕ * ДЕРЕВНЯ * ЗЕМЛЕДЕЛИЕ * УПОТРЕБЛЕНИЕ ГНИЛОГО МЯСА * НЕОПРЯТНОСТЬ * СЕКСУАЛЬНАЯ РАСПУЩЕННОСТЬ * ПОЛКОВНИК ЛИВЕНВОРТ * ПЕРЕСЕЛЕНИЯ * ПЛЕМЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное
Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология