Воспитание

Зимой 1943-44 годов сент-этьенские польки, опасаясь бомбардировок, поднимаются из долин Ондены и Жье в так называемые «добрые края», по ту сторону массива Пилат, на наш, южный склон, к предгорью Роны, дабы поговорить с нашей матерью на родном языке. Где они спят в деревне? Где прячут своих детей? Утром они устраиваются у нас, между кухней и гостиной, на табуретах, в платьях, корсажах и ярких шалях, и вяжут пеструю шерстяную одежду. Они много разговаривают между собой и хватают нас, когда мы бегаем по квартире. Наша мать отвечает им, попутно ухаживая за нами вместе с нашей горничной Жанной, принимает и делает телефонные звонки - о серьезности положения можно судить по голосу и объяснениям, нередко на патуа, разновидности франко-провансальского диалекта, по тому, как сообщаются имена и местожительства пациентов кому-то в горах, кто затем передает их нашему отцу, когда он заходит в такое-то кафе, магазин, бар.

Моя мать отвечает всегда задумчиво.

Как-то вечером той же зимой я лежу, отдыхая после трудной клизмы: наша мать сидит у моего изголовья и поит меня из миски бульоном. На улице ночь, снег и тишина, не считая божественной горной реки со звенящим льдом: инструменты для промывания все еще блестят на полу в углу комнаты. Мать кладет руку, нагревшуюся от миски, на мой больной живот; на набережной слышны громкие голоса: пульс матери на запястье ускоряется; дверцы хлопают иначе, нежели в гражданских автомобилях, голоса усиливаются, устремляясь с напором горной реки из моих ушей прямо в нутро: дьявольская речь посреди ледяной речи Бога Отца.

*

В марте 1944 года Юбера, угнанного через Компьень в Германию, переводят из лагеря Нейенбремме под Саарбрюккеном - систематические изнуряющие упражнения, ползание, тяжести, стойка на кончиках пальцев в течение многих часов, палочные удары, пинки, утренние и вечерние переклички, собаки, виселицы; сто граммов хлеба и тарелка травяного супа в день; три пятых заключенных погибают уже на пятую неделю; никто не выживает дольше трех месяцев; Юбер держится восемьдесят шесть дней - в лагерь Ораниенбург-Заксенхаузен[31] под Берлином, куда помещают старшего сына Сталина, Якова, кончающего там с собой[32].

В апреле Филипп, продолжая руководить «Защитой Франции» (суровые и тревожные редакционные статьи он подписывает «Indomitus»[33] создает партизанское движение Сены-и-Уазы, что облегчает наступление союзников на Париж.

31 мая 1944 года, Revier[34] лагеря Заксенхаузен: пожилой господин де Вомкур, заключенный участник Сопротивления, находит тело Юбера, больного туберкулезом, потерявшего две трети веса и умершего от инъекции фенола[35].

В июне 1944 года Сюзанну, сестру моего отца, арестуют в Париже во время перевозки удостоверений личности для еврейских семей; ее три дня пытают в гестапо на авеню Фош, а затем угоняют через Компьень в Равенсбрюк, Бранденбург. «Nacht und Nebel»[36]. Газовая камера, кремационные печи, экспериментальный блок - пересадка костной ткани молодым польским участницам Сопротивления. Избитая, голодная, псы кусают за ноги. Иногда по воскресеньям, когда охранникам скучно, заключенных девочек, девушек, женщин, старух заставляют раздеваться и ходить нагишом перед ними - вооруженными, пьяными, с собаками на поводках: смеясь и рыгая, солдаты обсуждают наготу каждой заключенной.

В лагере Кёнигсберг-на-Одере, куда ее переводят осенью, девятьсот женщин, кишащих паразитами, без сменной одежды по два сезона, на земляных работах при -25°, а вскоре и при -30°С (зима в Бранденбурге наступает в октябре), в одном лишь платье и тонком свитере до самого декабря, когда им швыряют дополнительную одежду: тонкое пальтецо, кружевное платьишко или непромокаемый плащ. Работы по выравниванию аэродрома, под сильным ветром, подчас валящим наземь. В другом месте группа женщин, запряженных в какой-то плуг, разрезает дерн на куски, которые еще одна группа переносит дальше; другие вырывают мотыгами из мерзлой земли рельсы для вагонеток; еще одна бригада, в лесу, в пяти километрах от лагеря, выкорчевывает деревья, грузит их на вагонетки и разгружает поодаль.

Возвращение пешком в лагерь, краткий сон в непросохшей одежде.

Единственная тарелка супа на весь день: на улице, на стройплощадке; стоя; на замерзшем дне солдатского котелка. Вечером кусок хлеба. Ничтожные придирки, лишь бы оставить без еды. Переклички, утром и вечером, с собаками и кнутами. Удары, плевки, пинки.

Перевод в Revier при температуре 40, и только вечером. Дизентерию не лечат никогда; язвы от авитаминоза перевязывают редко.

*