Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов

– Да, да. Лежит в Нарской больнице, дочь замминистра Щёлкина, – раздражённо сказал Сиротин, и чело его будто просветлело от внезапного озарения, – моего покровителя и нашего с тобой патрона. Ведь так, товарищ Фурсов?

– Если вы не против – сказал восхищённый литератор,– я налью себе немного. Вам?

– Водки. Стакан.

Когда часы пробили полночь, план был готов.

Со всей очевидностью кольцо вокруг генерала неотвратимо сжимается. Воскресная «Правда» обрушилась со страшной силой на руководство МВД. С коммунистической прямотой и принципиальностью были названы все имена высшего руководства министерства, кроме одной. А известно – хочешь знать правду, умей читать «Правду», но между строк: на Щёлкина объявлена охота.

Всё один к одному… И эта спешка генерала с новым делом, его негласное добро на крайние меры, личная встреча с Сиротиным и, наконец, огромная сумма «зелени», которую он на днях авансом содрал с Фурсова… А эта реакция генерала на фамилию Алов!

Неожиданно дискуссия прервалась. Только сейчас до них дошло. Алов! Торжественные похороны на Новодевичьем. Да вот она – эта газета! Щёлкин собственной персоной – стоит рядом с Председателем КГБ в скорбном молчании, венок с надписью «Дорогому… от…». Значит приятель Холина никакой не однофамилец! Просто чекисты всех обманули, подсунули «куклу», усыпили врага. Что ж, надо им помочь. Но как? Нужны улики, а их нет: все подарки генералу от Фурсова легальные, остальное – только дензнаками, которые давно переведены на зарубежные счета с помощью того же дяди Ядвиги или генерала Новикова.

Заговорщики приуныли.

– Может, подкинуть? – предложил Сиротин и смущённо посмотрел на Фурсова, ожидая насмешки и обвинения в откровенной глупости.

Но реакция литератора была неожиданной.

– Ну конечно! – воскликнул Фурсов. – Кольцо!

Изящное колечко с черным камушком поступило в «картотеку» писателя после громкого ограбления квартиры архитектора Бергмана.

– Мне помнится, что вы тогда работали участковым на этом районе, товарищ майор, – ехидно улыбнулся Фуросов.

Сиротин скромно развёл руками.

– Но в описи украденного колечко не значилось? – уверенно сказал он.

– Наверное владелец не придал ему значения из-за малой ценности…

– Поэтому генерал безбоязненно и нацепил его на палец…

– Но мы-то знаем его истинную цену! – неожиданно громко расхохотался Фурсов.

Сиротина подозрительно засопел: похоже, этот гад смеётся не только над генералом.

Дело оставалось за малым. Фурсов вставил в машинку шесть проложенных копиркой листов.

Через минуту анонимный донос был готов. Первые пять он тут же сжёг. Последний, на котором знаки еле проглядывались, что исключало идентификацию шрифта, вручил Сиротину.

– Вот, прошу! Лично в руки товарищу следователю КГБ Алову. Канцелярия ведомства к анонимкам относится подозрительно. Нам поможет личный интерес «невинно убиенного». Да, и ещё: оценку товара буду производить лично и на месте. Там же и поделим по заслугам.

– Но будет вся моя команда.

– М…м. Всех убрать.

– Тогда и племянницу, – буркнул Сиротин и вздрогнул: в чреве Фурсова что-то громко булькнуло, тело всколыхнулось, халат на животе вздулся и опал, будто наружу прорвался пузырь и лопнул. Но Фурсов неожиданно улыбнулся.

– И её… И насчёт Алова… – на Сиротина уставились два неподвижных круглых газа, такие Сиротин видел у акулы за стеклом огромного аквариума в Сочинском аквапарке. – Я бы тоже хотел с ним повидаться, очень.

У Сиротина уже был план: Холин убирает свидетелей, последний в его списке – Алексей Новиков; устроить засаду у Новикова; арест Холина, и вот он – Алов! Сам же и нарисуется, чтобы напарника своего вызволить.

Майор рванул исполнять задуманное.

С Зозулей за рулём до Смоленки они добрались за пять минут.

Сиротин, прежде чем позвонить в квартиру Алексея Новикова, надавил на дверь… Схватился за кобуру, когда та неожиданно приоткрылась.

Крадучись вошли. Полная тишина. Дверной проём комнаты в глубине коридора ярок светится. Вдруг оттуда – механический щелчок, затем короткое жужжание. И снова всё замерло.

Посредине комнаты, оборудованной под фото-студию, на басовой струне, закреплённой на кронштейне, удерживающем яркую лампу, висело тело хозяина квартиры.

Полароид на треноге направил свой объектив на тело и размеренно выплёвывал фотографии, которые веером рассыпались по полу.

Сиротин поднял одну: часть носа Новикова крупным планом и глаза. Правый с рассечённым веком как стеклянный. В нём сосредоточенность, будто фотограф настраивает аппарат для съёмки. Зозуля протянул ему другое фото: парень поставил ногу на стул, который сейчас валялся опрокинутым под телом, всё также продолжая смотреть в объектив.

Вот снова он: стоя на стуле накидывает на шею петлю.

Сиротин поморщился, отдал снимки Зозуле и приказал собрать остальные. На столе лежало несколько листов бумаги, исписанных под копирку. Это было чистосердечное признание.

Сиротин поискал глазами – оригинала нигде не было…

***

Иван осторожно поддел ногтем бумажную ленту с гербовой печатью, приклеенную на обе створки двери его квартиры.