Воспитание поколений

А построение сказок у Чуковского довольно устойчиво и так же, как смысловые и звуковые игры, опирается на многочисленные наблюдения над тем, что любят и хорошо воспринимают малыши.

Устойчива и смысловая направленность сказок. Её очень отчётливо определил Чуковский во вступительной статье к сборнику своих стихов: «По-моему, цель сказочников заключается в том, чтобы какою угодно ценой воспитать в ребёнке человечность — эту дивную способность человека волноваться чужими несчастьями, радоваться радостям другого, переживать чужую судьбу, как свою. Сказочники хлопочут о том, чтобы ребёнок с малых лет научился мысленно участвовать в жизни воображаемых людей и зверей и вырвался бы этим путём за рамки эгоцентрических интересов и чувств. А так как при слушании сказки ребёнку свойственно становиться на сторону добрых, мужественных, несправедливо обиженных, будет ли это Иван-царевич, или зайчик-побегайчик, или муха-цокотуха, или просто «деревяшечка в зыбочке», вся наша задача заключается в том, чтобы пробудить в восприимчивой детской душе эту драгоценную способность сопереживать, сострадать, сорадоваться, без которой человек — не человек».

Обычно сказка начинается с приключения или конфликта, которые приводят к драматическому положению, хоть и опасному иногда, но рассказанному достаточно весело, чтобы не напугать ребёнка. Неожиданно приходит избавление от опасности или примирение взбунтовавшихся вещей с их хозяином, если в этом заключается конфликт («Федорино горе», «Мойдодыр»), и всё кончается весёлой пляской. В таком построении есть кое-что общее с обычной схемой оперетты: экспозиция, лирико-драматический, обычно с комическими приключениями, конфликт и танцевальное заключение. Это совпадение — результат близости эстетического задания: и для оперетты, и для сказок Чуковского характерно живое, быстрое действие — мажорное, ярко эмоциональное, не лишённое некоторого драматизма, но позволяющее включать комические ситуации и привести всё к весёлому плясовому финалу.

Какие же «заповеди» Чуковского обусловили такое построение его сказок?

«… сюжет поэмы для малых детей должен быть так разнообразен, подвижен, изменчив, чтобы каждые пять-шесть строк требовали новой картинки…»

«… эта словесная живость должна быть в то же время лирична. Поэт-рисовальщик должен быть поэтом-певцом. Ребёнку мало видеть тот или иной эпизод, изображённый в стихах: ему нужно, чтобы в этих стихах были песня и пляска… Недаром в детском фольклоре всех стран уцелели в течение столетий главным образом песенно-плясовые стихи».

«Мне кажется, что всякие сказки-поэмы и вообще крупные фабульные произведения в стихах могут дойти до маленьких детей лишь в виде цепи лирических песен — каждая со своим ритмом, со своей эмоциональной окраской». (Курсив мой. — А. И.)

Многое в этих «заповедях» подтверждено всем, теперь уже богатым, опытом советской поэзии для маленьких. В частности, несомненно, что «пишущий для детей должен мыслить рисунками». Вызывает некоторые сомнения только сказанное о цепи лирических песен.

Я не уверен, что сказки Чуковского можно отнести к жанру лирики. Они ярко эмоциональны, но ведь нельзя же ставить знак равенства между эмоциональностью и лиричностью. Эпизоды, приближающиеся к лирике, встречаются в сказках, но это только эпизоды, отнюдь не цепь лирических песен. А в «Мойдодыре», например, с его великолепной динамикой темпераментного повествования, энергией, чёткостью и звучностью стиха не найти ни одной лирической строки.

Превосходна ритмическая чёткость каждой сказки, каждой строфы Чуковского, но редко это ритм песни. Благозвучие, обилие гласных, о котором очень заботится Чуковский, справедливо полагая, что нагнетание согласных делает стихи непригодными для малышей, характерны для: песни. Но короткие фразы, и смежные рифмы, и поступь ритма, для песни как будто слишком чёткого и ударного, но зато очень удобного для скандирования, которое так любят малыши, — всё это делает сказки Чуковского отчётливо декламационными. И в этом, а не в песенности, думается, их своеобразие, их большая ценность.

В самом деле, ведь именно то, что синтаксическое и ритмическое строение, характер рифмы, лексика, звукопись отлично укладываются в памяти ребёнка, настойчиво требуют произнесения вслух, и привело к этому чуду: в два с половиной года дети без запинки говорят все 125 строк «Мухи-Цокотухи», а в три года и 170 строк «Тараканища». Произносят, декламируют, скандируют, но испытывают ли потребность их распевать? Вероятно, лишь в той мере, в какой они готовы, когда придёт охота, распевать любую ритмическую фразу. А маршировать, ходить, бегать, плясать, махать руками под стихи Чуковского действительно очень удобно — к этому располагает стремительное и весёлое движение сказки.