ВОСПИТАНИЕ РИТЫ

РИТА(пересаживаясь на коробку с книгами). Знаю. Тайгер предложил мне поехать с ним и его командой — во Францию.

ФРЭНК. И что вы решили?

РИТА. Пока ничего. Я не очень-то ему верю, честно говоря. Но я никогда не была во Франции. А мама пригласила меня на Рождество к себе.

ФРЭНК. И что же вы выберете?

РИТА. Я, действительно, ещё не решила. Может, поеду во Францию. А может, отправлюсь погостить у мамы. А может, решу завести ребёнка. Я не знаю. Но я обязательно приму какое-нибудь решение. Я должна выбрать что-то. Только пока не знаю, что.

ФРЭНК извлекает из-за книг какой-то пакет.

ФРЭНК. Что бы вы не решили, прошу вас, возьмите вот это…

РИТА. А что там?

ФРЭНК(протягивая ей пакет). Это — ну, как вам сказать — ну, в общем это платье. Я купил его тысячу лет назад для — ну, для одной моей знакомой — одной образованной женщины…

РИТА извлекает платье из пакета.

Не знаю, подойдёт ли размер, честно говоря, я мало что в этом понимаю…

РИТА. Вы сказали: для образованной женщины, Фрэнк? По-вашему, образованные женщины носят платья с таким декольте?

ФРЭНК. Ну, когда я его покупал, я, наверное, сделал больший акцент на слове «женщина», чем на слове «образованная».

РИТА. Я всё время только брала от вас, Фрэнк, и ничего не отдавала.

ФРЭНК. Ну, это неправда, вы ведь…

РИТА. Это правда. Я просто никогда не знала, что я могу для вас сделать. Теперь мне кажется, я знаю. Ну-ка, Фрэнк, идите сюда…

ФРЭНК. Что вы ещё придумали?

РИТА. Давайте, давайте…

Придвигает стул.

Прошу вас, вот сюда.

ФРЭНК совершенно сбит с толку.

Вот так, садитесь…

ФРЭНК покорно садится, РИТА извлекает из ящика стола ножницы и щёлкает ими над головой Фрэнка.

Сейчас я сделаю вас на десять лет моложе…

РИТА наклоняется над ним и начинает его стричь. Когда она приближается к уху, ФРЭНК начинает жалобно кричать.

З а т е м н е н и е.

Занавес

Послесловие Переводчика

Современный английский драматург Уилли Рассел назвал свою пьесу «Воспитание Риты» комедией — как некогда называл свои пьесы Чехов. Понятно, что в слово «комедия» Чехов вкладывал совершенно особый, не традиционный, собственный смысл, и смешного в его пьесах, прямо скажем, не слишком много. Слова дяди Вани «пропала жизнь» могут стать эпиграфом практически к каждой из них. И мне кажется, именно эти слова мог бы повторить вслед за чеховским героем Фрэнк из пьесы Рассела — университетский преподаватель-интеллектуал, у которого, однако, за томиками Элиота и Блейка спрятана на книжных полках непременная бутылка виски. Рассел — по происхождению неинтеллигент (как, впрочем, и Чехов) — замечательно точно угадал эту чисто интеллигентскую рефлексию и смутное, полуосознаваемое чувство неудовлетворенности, которое подтачивает мозг, делая все существование полупризрачным, полуреальным. Мотив «Пигмалиона». использованный Расселом, нарушает, однако, атмосферу «чеховской меланхолии», и в ней возгорается искра, дающая жизни героев новый импульс. При этом автору пьесы удается снять некоторую сентиментальность, быть может, чрезмерную идилличность с той интерпретации сюжета о Пигмалионе и Галатее, которую предложил когда-то Шоу: у Рассела все более жестко, более трезво, и — как ни странно — здесь больше правды, правды быта и правды человеческого духа.

Уилли Рассел — в отличие от того же Шоу и от английских драматургов — своих современников (Джона Осборна, Эдварда Бонда) — никогда не был «бунтарем», потому и вхождение его в театр Великобритании, и постепенное обретение известности не заключали в себе элемента сенсации. Рассел по природе своей, складу ума, ощущению жизни не является «ниспровергателем»: напротив, он куда больше склонен к утверждению вечных, неколебимых основ, не зависящих ни от политических настроений и перемен, ни от «моды», — словом, всего временного и преходящего.