Воспитание верности у котов и мужчин

Мама Аркаши вообще-то Ритку любила, но по-своему. Как и всех окружающих. То есть, только тогда, когда они безоговорочно соглашались со всем, что она говорила и делала. В принципе, сладить с ней было очень легко. Нужно было только раз и навсегда уяснить, что Роза Соломоновна всё знает лучше всех, и всегда права даже в тех случаях, когда не права. С ершистым Риткиным нравом признать это было непросто.

Перед тем, как познакомить Риту с родителями, Аркаша пытался постепенно ее подготовить к возможному лобовому столкновению характеров. Наслушавшись ужасов о будущей свекрови, которая могла таковой и не стать в случае Риткиной непокорности, смелая, бесшабашная и временами отчаянная Ритка не на шутку сдрейфила. И попросила меня сопроводить ее на первую встречу с Аркашиной мамой. Видя слезную мольбу в глазах подруги, я не посмела отказать.

Пережить знакомство и вправду оказалось сложно. Рита второй раз в жизни надела платье и даже накрасила губы. По дороге она нервно икала и все пыталась взъерошить тщательно уложенные Дианой волосы. Я осторожно хлопала ее по руке. Опасения Риты были не беспочвенны. Работая в гараже, который принадлежал Аркашиному брату, она наслушалась о том, как тяжело понравиться их своенравной маме, которая всё знала лучше других, включая политику Кремля и меню завтрака американского президента.

Дверь нам открыл Аркашин папа — маленький печальный человечек с библейским лицом, словно сошедший с картин Марка Шагала. Роза Соломоновна хлопотала на кухне. И мы, сидя в гостиной, ждали ее выхода. Он был фееричным. Сначала в комнату вплыла гигантская грудь, упакованная в цветную блузку. Потом за ней появилась круглая и маленькая брюнетка с высокой прической: иссиня-черным коком, который топорщился над лбом. Миндалевидные глаза, унаследованные сыном, цепко оглядели будущую невестку, отчего Рита нервно и громко сглотнула. И пока Аркаша, пытаясь сгладить неловкость момента, рассказывал про ужасные пробки, из-за которых мы опоздали, его мама Роза Соломоновна изогнула угольно-черную бровь, подняла раскрытую ладонь вверх и громко сказала:

— Ша! Ты мешаешь мне думать!

— О чем? — нервно пискнул Аркаша.

— О том, какую свадьбу вы хотите.

— Так, может, мы сами вам расскажем? — Ритка криво улыбнулась одной половиной лица, потому что вторая застыла в нервном параличе.

— Откуда вам знать, чего вы хотите? — пожала плечами Роза Соломоновна. — Ха! Я гораздо лучше знаю вместо вас!

— Розочка, — осторожно начал папа Аркаши, — а может, стоит дать детям немножко самостоятельности и независимости?

— Ой, Изя, я тебя умоляю! Государству Израиль уже дали независимость и ничего хорошего с этого не вышло.

— Почему? — не удержалась от вопроса я.

— Потому что когда за этих поцев все решали их еврейские мамы, так с них таки был толк. А теперь они решают сами, так их мамам нужно за них потом все исправлять, пока эти хулиганы выбрасывают деньги прямо в песок пустыни, бросаясь друг в друга ракетами. Так что давайте вы будете хотеть то, что я вам говорю! Или вы, Рита, против?

Никогда в жизни я не слышала, чтобы в вопросе содержался не только ответ на него, но и приговор без права апелляции. Услышав это "против", Рита поняла, что смертную казнь отменили не во всех регионах России, и в этой квартире она вполне может вступить в силу в ближайшие две минуты. Поэтому она побледнела и торопливо проблеяла внезапно прорезавшимся вместо баса фальцетом:

— Что вы… Роза Соломоновна, я всегда за!

Увидев безоговорочную капитуляцию будущей невестки, мама Аркаши смягчилась и сказала:

— Можешь называть меня мамой. Ну что же мы стоим? Давайте пить чай с яблочным пирогом. Я приготовила такой, как ты, Рита, любишь! — и величественно уплыла на кухню.

— А я вообще люблю яблочный пирог? — шепотом спросила Ритка Аркашу.

— С этой минуты да, — так же шепотом ответил он, и, бросив на Ритку умоляющий взгляд, нежно поцеловал ее гигантскую лапищу.

От воспоминаний меня отвлек очередной телефонный звонок. Маня оторвалась от созерцания пейзажа за окном, протянула ручку за телефоном и решительно сказала:

— Мама, дай!

— А где собачка? А вот собачка! — замурлыкала я, отвлекая дочку от несчастного гаджета, над которым сейчас нависла угроза повторить судьбу трех предыдущих собратьев, которых Маня торжественно и очень быстро уничтожила.

Маня тут же уставилась в окно, высматривая мифическую собачку и забыв про телефон.

— Да, Диана! — шепотом ответила я.

— Я уже по дороге к Ритке и меня все время тошнит, Стас пятый раз останавливается. Мне кажется, я сейчас рожу.

— Таня, — донесся из динамика голос Стаса, — сделай одолжение: объясни ей, что на пятом месяце никто не рожает!

— А я рожу! — упрямо повторила Диана и горько добавила: — Он не понимает, как мне тяжело!