Воспитание верности у котов и мужчин

Ко входу подкатила длинная цепочка лимузинов, и из машин посыпались японские и немецкие туристы. И если японцы с их малым ростом мне никак не могли заслонить обзор, то из-за здоровенных немцев вообще ничего невозможно было рассмотреть. Я попытался обойти толпу и вдруг увидел знакомую физиономию. Сомнений быть не могло: передо мной стоял Егор. Референт долбаного шейха, с которым нам предстояло подписать контракт. Это что вообще? Я свою Таньку буквально выдернул из-под этого озабоченного арабского мудака. Половину мира пролетел, от него подальше. И тут его шестерка прямо перед гостиницей крутится. А шестерки всегда рядом с боссом. Значит, и шейх здесь? Не может быть, чтобы это было совпадением!

Нет, я тебя к Тане не подпущу! Я уже твердо решил, что это моя девочка. Она там себе, что угодно может придумать: что у нее есть свобода выбора, что она еще в раздумьях перед тем, как простить меня окончательно. А я просто дарю ей иллюзию выбора и свободы. Пусть покапризничает. Женщины это любят. Но играть мы будем по моим правилам, даже если Танюша этих правил не знает. Достаточно, что их знаю я.

Подхожу к шестерке. Закуриваю, процедив сквозь зубы:

— Ты что здесь делаешь?

Егор оборачивается, насмешливо поднимает бровь. Ряшка у него такая скользкая и смазливая, наверняка, девчонки на такую западают.

— И тебе доброе утро, Стас! — он протягивает мне руку как ни в чем не бывало.

Вот и хорошо! И сам нарвался. Пожимаю его руку, сдавливаю пальцы в захвате, резко опускаю руку вниз, крепко зажав его ладонь, и тем самым вынуждаю прижаться ко мне. Шепчу прямо в его смазливую физиономию:

— Пойдем за угол, поговорить нужно.

— Ну, если ты настаиваешь, — презрительная ухмылка ползет по его роже.

Он вдруг резко бросает свою руку в сторону, выворачивая мне кисть так, что вроде бы я его держу пока, но контролировать свои движения уже не могу, потому что резкая боль пронзает запястье, и шепчет:

— А ты чего с утреца такой нервный? Ночка была неудачная? Ничего не обломилось или местная халва с рахат-лукумом не нравится?

— Эй, друзья, у вас все в порядке? — один из гостиничных охранников выныривает из-за угла.

Охрана здесь красиво работает. Их вроде бы и не видно, но мини-камеры натыканы на каждом шагу. И когда нужно, они словно из-под земли вырастают. Мы моментально расцепляем руки. Егор широко улыбается и радостно произносит:

— Субах эль хыр!

Доброе утро, значит, по-арабски. Насобачился, шестерка. Как бы он, гнида подлая, охраннику что-то про меня не нашептал на его языке. Здесь законы строгие: пошумишь чутка — мигом выпрут из страны без права въезда в течении пяти лет, как минимум, если сильно повезет.

— Субах эль нур! — привычно отвечает охранник, желая собеседнику светлого утра, но говорить продолжает на английском: — повторю вопрос. У вас все в порядке?

— В полном, — растягиваю губы в улыбку. — Вот приятеля московского встретил. Это ж надо: половину мира пролететь, в Москве его пару месяцев не видеть и натолкнуться на него здесь, — дружески хлопаю Егора по плечу.

Он радостно хлопает меня в ответ. С такой силой, что я отлетаю на пару шагов назад.

— Ну мы пойдем шербета на радостях съедим, кофеем запьем, поговорим о том, о сем, вы же не против? — обращаюсь к охраннику, чувствуя, что от улыбки сейчас рожа треснет.

Тот меряет нас внимательным взглядом:

— Не против. Только в следующий раз здоровайтесь спокойнее и радуйтесь не так сильно, — с нажимом говорит он, продолжая сверлить нас взглядом.

На его лице явно написано:

— Кончайте заливать, мужики. Я все понял, но пока соблюдаю приличия, так что вы тоже не борзейте."

Ничего-то ты, мужик, не понимаешь. Я-то скромняга. А вот шестерка Егор как раз забыл главное правило: не борзеть. Охранник удаляется. Мы с шестеркой заходим за угол. Внимательно оглядываю стены, замечаю парочку камер, отхожу так, чтобы попасть в слепое пятно — маленький пятачок, не охваченный обзором хитрой оптики. Какая-то добрая душа здесь как раз красный "Мазератти" поставила. Удобно! Хватаю Егора за воротник рубашки, заграбастываю в охапку, спиной бросаю на дверцу тачки, крепко прижимаю и шепчу в лицо:

— Отвали от Тани на хрен! И туда же своего босса захвати! Клал я на ваш контракт, понял? В жопу себе затасуйте ваши брюллики!

И в этот момент из противоположной двери тачки выбрасываются два мордоворота. Один обегает машину, а другой одним прыжком взлетает на крышу и обрушивается на меня, отрывая от Егора вместе с воротником его рубахи. В миг оказываюсь на земле, придавленный пятитонным весом. Теперь я знаю, что ощущает человек, который попал под грузовик. Из моей груди вырывается хрип. Пытаюсь вырваться.

— Маня, не суетитесь под клиентом! — шепчет мордоворот по-русски, но его захват немного ослабевает, я даже могу сделать полвздоха.

— Отпусти, — хриплю из последних сил.

— Босс! — обращается он к Егору, — тут снизу стучат, из-под дна, просят отпустить. А я говорю: не могу, влюбился с первого взгляда. Можно я этого чебурашку себе оставлю?

— Кус эммок! — злобно шипит Егор, ощупывая лоскут, оставшийся от оторванного воротника.